Третий ангел
Шрифт:
— Потому что я переставляю их на час назад, чтобы, когда вернусь домой и увижу свою дочку, у нас с ней был еще целый час.
Люси рассмеялась и тут же поморщилась от боли.
— Знаешь, о чем я думаю? — спросил в свою очередь доктор.
Люси покачала головой. С той ночи она возненавидела некоторые вещи и никак не могла избавиться от этой ненависти. Визг автомобильных покрышек, вид крови, красный цвет, резкие неожиданные шумы, удары собственного сердца.
— Я думаю, что у тебя пневмония. Причем на фоне довольно тяжелой астмы.
Люси отрицательно покачала головой.
— Скоро мы на пароходе поплывем домой. Мне там станет лучше.
Почему-то вспомнилась миссис Гендерсон, черепаха.
«Я до сих пор ни разу о ней не подумала, вот какой я плохой человек», — решила она.
Наверное, несчастная миссис Гендерсон уже погибла, и никто ей, Люси, об этом даже не сказал. Ей захотелось поскорей отправиться домой. Лучше всего прямо сейчас.
— Мне кажется, для тебя было бы лучше провести несколько дней в больнице, — сказал доктор.
— Но это совершенно невозможно. В самом деле невозможно.
По какой-то непонятной причине Люси вдруг начала плакать. Ей совершенно не с чего было плакать. Она же не Анна Франк — ей не приходится прятаться на чердаке, ее не грозят увезти в концентрационный лагерь. Вместо всего этого она живет в прекрасном лондонском отеле вместе со своим отцом.
— Почему невозможно? — спросил доктор, выписывая рецепт какого-то сиропа от кашля, за которым Бен должен был немедленно бежать в аптеку. — У тебя есть какие-то дела, которые мешают тебе лечь в больницу?
Он так серьезно разговаривал с Люси — взрослые вообще редко серьезно разговаривают с детьми.
— Мне нужно заботиться о кролике, — объяснила Люси. — Разве это не понятно?
Доктор задумался. Затем стал укладывать стетоскоп и свою книжку для рецептов в саквояж.
— Кролика я мог бы забрать к себе домой, — предложил он наконец.
— И вы съедите его?
Так может сказать только тот, кто лишился всякой веры. Он встречал такие случаи и раньше.
— Я вегетарианец, — сообщил доктор Люси.
Она, не отрываясь, изучала его лицо. Нет, на вруна он определенно не похож.
— Вообще-то я не собирался заводить домашнего кролика. Возможно, что оставлю его у себя на зиму, а когда потеплеет, выпущу в поле позади моего дома. Милли сможет возвращаться ко мне и питаться овощами с моего огорода. Мы высаживаем салат и горошек, они ему понравятся. А спать он будет под навесом.
— Жалко, что я не успела уехать.
Люси позвала Милли, но из-под кровати не донеслось ни звука.
— Ты имеешь в виду отправиться путешествовать?
Люси на минуту задумалась.
— Нет. Я имею в виду, что лучше было бы уехать… ну до того, как стряслась беда.
— Ох, беда стряслась еще во времена образования вселенной. Но то безвоздушное пространство, из которого она произошла, тоже имело свои недостатки. О кролике можешь не беспокоиться.
Люси почувствовала, как трудно, оказывается, дышать. Теперь доктор совсем не казался ей шарлатаном или фокусником.
— Идет, — кивнула она — Наверное, так будет лучше всего.
Люси забрали в больницу в тот же вечер. Спать она должна была в пластмассовой палатке, в которую накачивали теплый влажный воздух. Болезнь оказалась гораздо серьезней, чем сказал ей доктор. Люси кашляла так сильно, что у нее начиналась рвота, а стоило ей закрыть глаза, как она видела странные вещи, которых не было в действительности. Возможно, в этом была виновата лихорадка. Она видела черные сухие деревья, ощетинившиеся шипами. Видела третьего ангела. Он пришел из-за тех ошибок, что она натворила. Видела горлицу, не умеющую летать.
Медицинские сестры были очень добрыми, однажды ночью они разрешили Люси три раза подряд сменить ночную рубашку, потому что каждая насквозь промокала от испарины. Ей принесли специальный увлажнитель воздуха, чтобы ее легкие выздоровели побыстрей. Отец приходил каждый день и садился рядом с палаткой. Он проводил здесь почти все время. Хотел держать руку Люси, но ему не позволили, потому что в палатке должна быть герметичность. И он просто усаживался рядом и читал английские газеты. Один раз он принес журнал «Тайм», на обложке которого был портрет Кэтрин Хепберн. Люси смотрела сквозь пластик и видела, что она вовсе не похожа на актрису. Просто ни капельки.
Бен сообщил, что Шарлотта села на пароход и уехала домой в Америку, а они с Люси еще немного тут побудут. Он уже снял квартиру на август и сентябрь, и чтобы не слишком отстать в учебе, Люси сможет проходить школьную программу с учителем. Конечно, когда будет хорошо себя чувствовать.
Во время болезни у Люси болели глаза и ее совсем не тянуло читать. В тот вечер, когда к ней приходил доктор с двумя наручными часами, она отдала свой экземпляр книги «Дневник Анны Франк» в библиотеку отеля. У них была такая полочка с книжками, которые оставляли постояльцы, если они им не были нужны. И с тех пор, как она отдала свою книжку, Люси не отпускало чувство потери. Но оно не было слишком уж тяжелым, потому что она все время будто и вправду плавала в том безвоздушном пустом пространстве, из которого потом получилась вселенная.
В больнице уже через неделю волосы у Люси стали ужасно путаться и все время были мокрыми из-за высокой влажности воздуха в ее палатке. Они стали такими противными, что она просто больше не могла этого выносить и попросила одну из медсестер, Ребекку, подстричь их. Вместе они отправились в солярий, Ребекка застелила пол полотенцами, чтобы не насорить, и подстригла Люси волосы. Получилось очень похоже на прическу «ведьма».
Ох, какое это было облегчение избавиться от длинных волос! Люси с наслаждением встряхивала головой, не ощущая их веса.