Третий фронт

Вихрев Федор

— Разрешаю обращаться по имени-отчеству, дорогой товарищ Сергей Валерьевич.

— Гм… не положено…

— А покладено…

— Что?

— То, что не положено, а покладено. Садитесь. Не вынуждайте меня смотреть снизу вверх, а то мне хочется, глядя на вас вскочить и вытянутся, а с моей ногой….

— Не надо… Лежите, Ника Алексеевна…

— Итак, наша доблестная контрразведка не дремлет?

— Откуда вы знаете?…

— Дорогой мой, если лейтенант пехоты интересуется вещами ему, как пехотнику совсем не нужными — это наталкивает на мысли, а мысли имеют свойство умножаться и выдавать результат… Не легче ли, Сергей Валерьевич, просто подойти и узнать? Хотя,

конечно, пехотному лейтенанту никто ничего не скажет… Ваше звание?

— Лейтенант!

— НКВД? Лейтенант НКВД?

— Вам это знать не положено!

— А Карбышеву доложили хоть? Или ему тоже не положено?

— Товарищ генерал-лейтенант знает.

— Оно и понятно… насчет «сработаетесь». Не устаю поражаться Дмитрию Михайловичу — на что он рассчитывает. Что лейтенант НКВД, вдруг возьмет и резко поверит, вопреки выучке и партийной линии, что должен общаться с будущистами, которых по всей советской науке нет и быть не может? Конечно, самый логический вывод, который не перечит здравому смыслу — это то, что они шпионы. Английские, немецкие, неважно какие, но шпионы. А вот их цели? В свете последних событий — пока не ясны… Так ведь, товарищ лейтенант?

— Товарищ генерал-лейтенант вам доверяет… а я нет.

— Резонно. Должен же быть во всем отряде хоть один здравомыслящий человек, не верящий в сказки об умных пришельцах, желающих помочь Советскому Союзу выиграть войну. Сказать, зачем лично я это делаю? Первое — потому, что хочу жить, но это понятно. Второе — хочу, чтобы жило как можно больше народу, советского народу, а не погибло, как это было в нашей войне. Третье — мой дед погиб обороняя Киев в составе 212 воздушно-десантной дивизии в начале августа сего года. Четвертое и пятое — мы попали сюда так же внезапно, как и для вас началась эта война, поэтому вы оказались в одинаковом положении — вы в тылу врага, а мы в тылу времени. И выбор был такой же, как и у вас. Либо сражаться против немцев, либо сражаться против всех… включая вас. Честно… не хочется. Мы чужие, но не настолько, чтобы предавать народ, к которому мы себя так или иначе причисляем. Может у нас в «будущем» уже и нет того политического объединения называемого «Советский Союз», но страна, народ — остался тот же самый.

— Советский Союз будет уничтожен?

— Изнутри. Не уничтожен — нет. Просто будет новое правительство, новые законы — во многом оставшиеся такими, как были… но люди захотят жить по-другому… и будут жить, так как они захотят.

— Вы многое знаете, Ника Алексеевна. Вы из правительства? Вашего, будущего…

— Разве? Просто у нас человек разбирается не в одной области, а во многих. Это надо для того, чтобы жить… и выживать. И у нас нет ограничений на информацию в любой сфере. Кроме, конечно, специальных. НКВД как было, так и останется своей закрытой структурой. Так что тут вы можете не боятся. Хотя со временем многие архивы будут открыты и ваши действия будут подвергнуты критике. И знаете, это очень неприятно, когда дети и правнуки краснеют за деяния своих предков… Вы бы хотели честно смотреть в глаза своим детям и не ждать, что они скажут: «Дед, ты был сволочью!»

— Вы… знали моих внуков?

— Кажется, разговор переходит на очень конкретные личности… Кстати, вы связывались уже с Большой Землей?

— Да… Товарищ Иванова, я не должен перед вами отчитываться!

— Понятно… Надеюсь, ждать ваших ребят долго не придется… Скажите Карбышеву, что товарищ Иванова уже идет на поправку, и хотела бы его видеть.

— Ника Алексеевна… последний вопрос. Вы сами верите в то, что говорите?

— А на этот вопрос я буду отвечать уже не вам,

простите, Сергей Валерьевич. Я тоже буду придерживаться субординации… может быть я выше тебя по званию. А?

— Чем ты бедного лейтенанта озадачила, — с порога не дал мне опомниться Дмитрий Михайлович, пришедший почти сразу после моего разговора с Игнатовым. — Про будущее рассказала?

— Да, нет, Дмитрий Михайлович. Намекнула, что его дети могут узнать, чем он тут занимается.

— Это правда?

— Дмитрий Михайлович, — протянула я, — вы же сами из ноутбуков читали!

— Про себя читал, а вот про Игнатова там не было… Ладно, это проза… займемся стихами.

— Какими стихами? — не поняла я. Вот уж умеет генерал ошарашить.

— Нашими — нашими стихами. Военными… Пока у нас вырисовывается следующее… Игнатов связался все-таки с Большой Землей, так что в ближайшее время ждем оттуда гостей. Разведгруппы уже четыре раза видели немцев вблизи дороги. Доложили, что одна из групп — СС с собаками. Возможно та, что вас накрыла. Пока я приказал их не трогать. Еще две группы были уничтожены. Капитан Литовцев обеспокоен, что у нас идет все хорошо. У него разведчики теперь в каждой деревне на три дня вокруг и под каждым кустом. Боится, как бы капонир не стал последним нашим рубежом. Через болота техника не пройдет, а людей уже много. Надо выходить на оперативный простор.

— Тогда мы будем уязвимы. Придется оглядываться на все 180 градусов. И спереди и сзади. И базу потеряем. С таким количеством техники без базы не получится.

— Будем делать несколько баз. А ближе к зиме, болота замёрзнут и можно будет уйти вглубь.

— Дмитрий Михайлович, даже при том, что мы находимся почти в центре Белоруссии и лесов тут много, но немцев тоже много. На первый год войны — резервы уже подходят к концу, а в дальнейшем — Германия наберет обороты и к середине 1942 г. производство танков и самолетов будет увеличено почти в два раза. Не считая обычных армейских подразделений.

Я открыла ноутбук и показала таблицу:

Год 1940 1941 1942 1943

Танки 1611 3178 4291 6158

САУ 192 547 1794 5988

— Видел я ее, — недовольно покачал головой Карбышев, — но сейчас у нас главный вопрос — это как не допустить эти танки с самоходными орудия к фронту…

— Вопрос в другом, извините, товарищ генерал, как бы Генеральный Штаб при всей своей «генеальности» не начал наступление в районе Смоленска. Это приведет к потере занимаемых позиций и в дальнейшем к прорыву немцев к Москве. А так же к тому, что немцы смогут окружить Киев. И тогда Юго-Западный фронт окажется в таком же кольце как и Западный… Вести два оборонных сражения Смоленское и Киевское — армия вряд ли сможет. Но Киев — это узловая точка, да и Днепр может стать неплохим рубежом. Но это при условии, что удержат Уманское направление, которое, кажется уже прорвано… Жаль нет оперативной обстановки на фронтах, а по историческим документам не навоюешь. Единственное, прошу вас, Дмитрий Михайлович, даже если советская контрразведка признает нас шпионами и засунет глубоко и надолго… не забывайте нас…

— Ника Алексеевна, не думайте что все так плохо. Вы уже оказали неоценимую услугу Советскому Союзу. А Госбезопасность не такая страшная, как рисовали в ваше время. Поверьте мне, голубушка, там тоже умные люди сидят…

— Вот-вот, — скривилась я, — сидят. А надо чтобы умные работали, а идиоты — сидели.

— Ладно, поправляйтесь, товарищ Иванова. Не время сейчас в госпиталях валятся. И еще одно — ваш Освальд мне уже всю плешь проел, все не может успокоиться, требует чтобы я его послал на задание. Что мне с ним делать?