Третий лишний
Шрифт:
— Вы про будущее, а я про настоящее, — упрямо сказал я. — А в настоящем такого пива у нас в стране нет, несмотря на все решения и постановления. Хотя я убежден, что эти решения были приняты не вчера, а как бы не несколько лет назад. Если я не прав — поправьте.
— Нет, отчего же, — кивнул старик. — Решения были приняты ещё в начале семидесятых. Просто всегда находились более важные дела, и под эти проекты не выделяли средства. Но в этом году обещают открыть финансирование.
— Не откроют.
— Почему это? — полюбопытствовал старик.
—
— Возможно, — Михаил Сергеевич вдруг потерял к теме пива интерес. — Егор, ты упомянул о будущем. Расскажи нам о нём.
[1] История про золото была в цикле Павла Дмитриева «Ещё не поздно», но она целиком совпадала с моей собственной информацией. В конце концов, кавказцы, что в начале 90-х промышляли «желтым» у Тушинского рынка, появились не из ниоткуда, у них были отработанные годами технологии извлечения ценных металлов из продукции электронной промышленности. «Желтое», кстати, в микросхемы тогда пихали от безысходности — без золота не могли обеспечить нужную чистоту контактов.
Глава 5. Мрачное будущее
— Ну… — я немного помялся, собираясь с мыслями. — Я правильно понимаю, что вы мне поверили?
Михаил Сергеевич медленно кивнул.
— Да, — сказал он.
— А почему? Или та информация, которую я… — я посмотрел на Валентина. — …уже проверена?
Он легко выдержал мой взгляд.
— Про окончательные результаты говорить рано, — сказал он. — Но определенный прогресс есть.
У меня немного отлегло.
— Не только поэтому, — вмешался старик. — Валя, покажи ему.
— Вы уверены?
— Да, давай. Не помешает.
Тот всё же слегка поколебался, но залез во внутренний карман пиджака и достал сложенный вчетверо листок, расправил его, пригладил ладонью на свободном месте стола — и придвинул мне.
Я посмотрел.
Это был странный опросник, что-то вроде анкеты, и я никогда не видел ничего подобного, даже не предполагал, что такие документы существовали в реальности. Назывался он длинно, но понятно: «Признаки, присущие вражескому нелегалу в связи с его длительным проживанием в прошлом за границей».
В числе таких признаков указывалось знание иностранных языков, использование непривычных идиом и поговорок, незнание местных диалектов русского языка, путаница при произношении русских слов с иностранными корнями, хорошая осведомленность о жизни за границей и, одновременно, легкая путаница в советской действительности. Особенно меня поразили пункты про хорошее знание государственного устройства СССР и предупредительность в отношении женщин.
Наверху этого листка был небрежно написана
Я ещё раз посмотрел на эту анкету и с трудом заставил себя улыбнуться, когда возвращал её Валентину.
— Сожгите и больше не позорьтесь, — твердо сказал я. — Через пару лет у вас тут таких будет легион, и все они окажутся просто дураками, по которым то самое низкопоклонство перед Западом плачет. Хотя настаивать не буду, в этой среде всяким ЦРУ проще всего вербовать своих клиентов. Но они, как правило, толком ничего не знают, только и могут выступать агентами влияния, чаще всего — на неосознанном уровне.
— Пока эта штука работает неплохо, — Валентин пожал плечами, свернул бумажку и убрал её в карман. — Помогает выявить подозрительных лиц.
— Пункты слишком мутные, — ответил я. — Этот опросник словно годах в пятидесятых был составлен и с тех пор не пересматривался.
Валентин и Михаил Сергеевич переглянулись.
— А зачем пересматривать то, что работает? — уточнил старик.
— Потому что надо идти в ногу со временем. А то в его конторе, — я мотнул головой в сторону Валентина, — похоже, рассуждают так же, как инженеры ВАЗа, который уже пятнадцать лет гонят одну и ту же модель, меняя только форму фар. Посмотрите, что за это время сделали инженеры и конструкторы на… пусть даже не на «Мерседесе», а, например, на французском «Рено». И эта анкета не объясняет, почему вы решили мне поверить.
Я допил пиво и с сожалением поставил бутылку на стол. Меня подмывало попросить ещё, но совсем наглеть я опасался.
— Если человек выглядит, как иностранный шпион, ведет себя, как иностранный шпион, но при этом с легкостью сдает других, хорошо законспирированных и, наверное, более полезных иностранных шпионов, это вызывает подозрения, — объяснил Валентин. — Особенно история с Шеймовым сюда не вписывается. Мы не знаем, что с ним, у американцев есть вся информация, которой он обладает… зачем им раскрывать карты? Проще согласиться с тем, что ты говоришь правду. К тому же в таком возрасте — и секретный агент? Так не бывает. А вот с путешественниками во времени мы ещё не сталкивались.
Я покрутил головой в поисках микрофонов, ничего, разумеется, не увидел, и посмотрел на Валентина.
— Здесь же безопасно говорить? Ваши не слушают?
— Мы же говорим — и ты тоже говори, — беспечно ответил он и с внезапной жесткостью напомнил: — Михал Сергеевич спрашивал про будущее.
— Будущее… — я на пару мгновений задумался. — Ну… в этом году, насколько я помню, ничего интересно не произойдет.
***
— А неинтересного? — уточнил Михаил Сергеевич.
Он посмотрел на меня с заметным ожиданием. Валентин успел достать небольшой черный блокнотик и ручку и приготовился записывать. Меня это немного напрягло, но я сделал вид, что всё нормально.