Третий лишний
Шрифт:
Лидия был доброй девочкой, подражавшей своей любимой матери, такая же избалованная и требовательная. Чтобы угодить ей, Ханне приходилось весь день носиться по дому, выполняя поручения, но она хотя бы не изводила ее придирками и служанка уже за это была ей благодарна.
Пожалуй, самое доброе отношение к единственной прислуге было у братьев - Питера и Джонатана. Они редко бывали дома, возвращаясь из пансиона только на каникулы, потому доставляли меньше хлопот, чем другие члены семьи. Кроме того, миловидность Ханны, особенно ее улыбка позволила легко расположить их. Она это знала и без застенчивости пользовалась женскими уловками,
Ханна была не только наблюдательной, но и проницательной, потому быстро сообразила, что только честным трудом расположить к себе хозяйку не возможно, и решались на хитрость. Каждый раз, в те редкие моменты, когда миссис Марвел была в хорошем настроении, служанка говорила ей комплимент, которые та очень любила. Со временем Маргарет привыкла к похвале и стала к ней относиться чуть более терпимо. Тогда Ханна начала расхвалить в ее присутствии Лидию. Какая же мать устоит, когда хвалят ее ребенка, особенно любимую дочь?
Со временем, но не так быстро как того хотелось Ханне, она смирилась и перестала принимать близко к сердцу брюзжания и придирки хозяйки, относя их не на свой счет, а на невыдержанный, капризный характер Маргарет. С того момента на замечания и недовольство, служанка реагировала более спокойно, кивала головой и обещала все исправить. Ей очень нужна была эта работа.
Спать она ложилась уже глубокой ночью, когда оставались силы только на то, чтобы дойти до кровати. Растирая ноющую поясницу и уставшие ноги, ее охватывали тоска и отчаяние.
– Боже, хорошо хоть не приходится стирать!
– грустно радовалась Ханна после долгого рабочего дня. Стирка не входила в ее обязанности, она только собирала белье и отдавала его приходящей прачке, потом принимала чистое, расплачивалась и раскладывала по местам чистые вещи. В минуты страшной усталости, Ханна вспоминала руки прачки и начинала радоваться, что ей так повезло с рабочим местом. Смех сквозь слезы, но что поделаешь: для сироты из приюта стать горничной в хорошем доме - означало большую удачу. Работа в доме Марвелов давала ей надежду, что в следующий раз, с хорошим рекомендательным письмом, она сможет подыскать более спокойное место.
Отработав почти год, Ханна достигла значительных успехов. В доме миссис Марвел она нашла чудесную кулинарную книгу, с яркими, вручную раскрашенными картинками, которую Маргарет подарила ее мать. В доме она считалась большой ценностью и береглась, точнее стояла на книжной полке, за стеклами в кабинете мистера Марвела. Как-то в порыве раздражения, хозяйка достала книгу и, раскрыв, потрясла ею перед носом служанки, чтобы та, наконец-то, уяснила, как нужно украшать сладкий пирог. Потом громко захлопнула ее и унесла.
Чтобы узнать, где эта книга хранится, Ханна снова решилась на хитрость. Она испекла замечательный пирог с кленовым сиропом и абрикосами, а когда Джонатан - младший сын Маргарет, похвалил его, смутилась
– Спасибо,мистер Джонатан. Мне этот рецепт подсказала ваша матушка. Она нашла его в красивой красной книге с яркими картинками. Я не сомневалась, что в красивой книге могут быть написаны только такие же чудесные рецепты.
– Правда?
– удивился юноша.
– Ханна, а ты не могла бы чаще готовить что-нибудь такое же вкусное и сладкое?
– добавил он краснея.
– Нас в пансионе не особо балуют сладким, а я...
– он хотел сказать, как сильно он любит сладости, но Ханна не стала дожидаться его признания и со смущение добавила:
– О, мистер Джонатан, я тоже обожаю сладкое, особенно с медом и джемом!
– и опустила ресницы.
– Я бы с радостью готовила пироги и пирожные, только...
– она остановилась и многозначительно замолчала.
– Все дело в той книге, да?
– догадался мальчик.
– Мама ее ни за что не даст?
– Да.
– Ханна стояла с печальным лицом. Казалось, что более бескорыстной сладкоежки мир еще не видывал. Однако, другой, такой же любитель сладкого, быстро понял, о чем идет речь.
– Ханна, а ты умеешь читать?
– Да, мистер Джонатан.
– А что, если я...
– он замялся, - а что, если я достану эту книгу, ты сможешь еще что-нибудь приготовить?
– Да!
– воскликнула радостно служанка, прижав ладони к груди, от чего казалась такой хрупкой и искренней. В этот момент, видя ее радость и счастливую улыбку, Джонатан готов был тот час же броситься за книгой.
– Только, Ханна, будь осторожна с книгой! А то нам с тобой достанется! Я смогу достать ее на некоторое время не заметно, чтобы мама не заметила ее отсутствия.
– Обещаю, мистер Джонатан!
– глядя ему в глаза, очаровательно улыбалась Ханна, на ее щечках появились милые ямочки.
"Может быть, в другом месте эти рецепты очень пригодятся." - подумала про себя служанка и записала раздобытые новые кулинарные рецепты в небольшую записную книжечку.
Поздним майским вечером, когда на улицу опустились сумерки, и лишь небольшой ярко желтый полукруг заходящего солнца оставался виден за украшенными молодой листвой деревьями, Ханна завершила штопку белья и поднялась в свою комнату. От усталости кружилась голова. В тесной комнате, расположенной под самой крышей, было душно, стоял спертый воздух. Чтобы избавиться от затхлого запаха, исходящего от старого матраса, и впустить в комнату свежего воздуха, она встала на стул и открыла небольшое окошко, располагавшегося почти под потолком.
Свежий порыв теплого весеннего ветра обдул ее руки и принес в комнату из сада аромат цветущих фруктовых деревьев. Из распахнутого окна хлынуло громкое трещание цикад и сверчков, которые невозмутимо пели только им ведомую колыбельную. Тишина ночного дома резко сменилась неожиданно громкой трещоткой, вокруг все закружилось и она почувствовала странное состояние, словно все происходящее было не с ней, а кем-то другим.
Ее охватило ощущение, что она почти бестелесная и невесомая, наблюдает за чьей-то чужой жизнью, а ее телом, как деревянной куклой, управляют неведомые руки безжалостного комедианта, который одновременно рассказывал две истории: грустную и обнадеживающую. Коварный рассказчик ее судьбы странно перемешал эти два повествования, от чего кукла то грустно плелась по дороге жизни, то начинала резко скакать, изображая радость и веселье.