Третий пояс мудрости. (Блеск языческой Европы)

Снисаренко Александр Борисович

Что же до Бабы Яги, то здесь тот довольно редкий случай, когда она выступает в роли раци — доброй советчицы (на ее двойственную природу не раз обращалось внимание). Но такой образ редок. Чаще Баба Яга выступает как персонаж космический, вилктак, или вовкудлак, — оборотень, родственный скандинавским волкам, проглотившим солнце и месяц, индийским и гиндукушским драконам Вритре, Грахе (Захватчик), Раху и Грахну, сотворившим то же самое (не отсюда ли украинское «рахуба» — беда, несчастье?), или, скажем, финской старухе Лоухи, похитившей небесные светила. Освобождение Индрой солнца, луны и звезд и возвращение их на извечные пути зафиксировано «Ригведой» во 2-м тысячелетии до н. э. Значит, миф родился еще раньше и успел стать популярным. А так как небесные светила антропоморфизировались у всех народов в конкретных личностях — Аполлоне, Гелиосе, Диане, Свайкстиксе и десятках других, то в том же 2-м

или даже 3-м тысячелетии до н. э. в мифы пришел еще один всемирный мотив — о герое, проглоченном каким-нибудь чудовищем вроде дракона или кита и освободившем самого себя благодаря ловкости, храбрости и силе. Чаще всего это случается на третий день, когда начиналась третья девятидневная «лунная неделя» после трехсуточного отсутствия луны на небе. В некоторых сказаниях героя сопровождают семь или девять товарищей, как Тесея, прибывшего на Крит сразиться с Минотавром, обитателем Лабиринта. Р. Лихтенберг напоминает, что «еще в средние века такие здания назывались «жилищами драконов», и тут можно вспомнить кносскую монету, где Лабиринт имеет в плане форму свастики. Время рождения этого цикла мифов зримо совпадает с пиком повсеместного сооружения или изображения лабиринтов.

Любопытна и еще одна деталь, связывающая Кащея и Бабу Ягу. Имя Кащей руссы заимствовали из тюркского в значении раб, пленник. Яга (как и хорошо знакомый нам ягненок) на санскрите — жертва, а на древнерусском (чага)… тоже пленница! Пленник и жертва в те времена были, увы, понятиями родственными.

Но ведь ни в одной сказке эти зловредные персоны не бывали ни пленниками, ни жертвами, если не считать мимолетных эпизодов. Напротив, Кащей сам то и дело захватывал кого-нибудь и доставлял в свой замок. Баба Яга занималась тем же, после чего немедленно разводила огонь, дабы полакомиться мясом горемыки, то есть по существу приносила жертву… самой себе! Не означает ли это, что оба они первоначально были героями какого-то общего сюжета, утраченного довольно рано и невосстановимого из-за отсутствия параллелей в мифах других народов?

Можно, правда, вспомнить Геракла, отбывавшего рабство у Омфалы, и другие аналогичные мотивы, но такие построения весьма шатки. Ведь не прилипла же к Гераклу кличка «раб»! А вот то, что кащеями назывались как раз жертвы нашего персонажа, а уж потом это слово перешло на него самого — можно допустить с большой долей вероятности. Такие случаи известны. Обращает на себя внимание и двойственное написание этого имени: Кащей (основное) и Кощей. Здесь нет ни описки, ни диалектизма. На церковнославянском языке кощеями назывались княжеские отроки. Вот откуда похищение невест («право первой ночи»). Вот откуда обращение в рабство свободных рыбарей. И вот почему со временем Кощей отождествился с Кащеем. Подлинное же его имя так и осталось нам неведомым. Быть может, им было имя Флинс…

Полное имя Бабы Яги можно перевести как «жертва бабе». Баба, или вава, по-тюркски — предок. Еще скифы, половцы и другие степняки воздвигали каменные, а позднее металлические сидячие или стоячие изваяния таких баб (нередко с чашей в руке), посвящая их своим умершим предкам, чаще всего воинам и женщинам. Особо почитаемые отливались из золота и были пустотелыми (как бык Фаларида). Кочевые и охотничьи народы приносили им в жертву животных, наиболее часто ягнят, или их шкуры. Взамен статуя давала жрецу оракул. Нередко у подножия этих истуканов закалывали преступников или пленников, их кровью смазывали губы и глаза Золотой Бабы. Бывали и случаи добровольных жертв, как в Карфагене. Самый высокопочитаемый идол красовался в устье Оби, возле Обдорска (нынешнего Салехарда), куда совершали паломничества даже поляки и их западные соседи, хотя подобных баб можно встретить в Галиции, на Висле, в Западной и Восточной Пруссии. Быть может, это и навело Макферсона на мысль о том, что его кельтские предки некогда «владели Европой от устья реки Обь в России до мыса Финистерре, западной оконечности Галиции и Испании». На это можно лишь возразить его же собственными словами, что «потомки… всегда готовы верить самым баснословным россказням, лишь бы они делали честь их предкам». Писатель и поэт, профессор Дерптского университета штабс—капитан Г. А. Глинка считал Золотую Бабу богиней тишины и покоя. Немецкий дипломат и путешественник XVI века Сигизмунд Герберштейн располагал противоположными сведениями: статуя была выполнена в виде тройной матрешки и на ветру издавала «постоянный звук наподобие труб». В былинах эта Баба — уже вполне земной персонаж, хотя и принадлежащий потустороннему миру, но еще называемый не Ягой, а Златыгоркой, или Семигоркой. К ее обиталищу у Алатырь — камня ездил Илья Муромец, чтобы вступить с нею в брак, и она родила ему сына Сокольника.

Кащей

и Баба Яга занимают промежуточное положение между мифом и сказкой и принадлежат скорее сказке. Но корни ее уходят в такую древность, что дают немало пищи для размышлений. Ясно одно: эти персонажи появились до того, как в мире властно поселилось зло и со страниц эпических произведений зазвучали суровые голоса пророков, предвещавших гибель мира.

Проклятие пророков

Под кровом вечной тишины, Среди лесов, в глуши далекой Живут седые колдуны; К предметам мудрости высокой Все мысли их устремлены; Все слышит голос их ужасный, Что было и что будет вновь, И грозной воле их подвластны И гроб и самая любовь. А. Пушкин

Скверные, прямо скажем, времена настали во 2-м тысячелетии до н. э. Войны и грабежи. Индийские мифотворцы создали для этого периода единого бога — Картикейю, покровителя воинов и воров, гибрид Ареса и Гермеса. Западные цивилизации рождались в железных тисках «века преступников», как определили его скандинавские скальды. В железных, потому что этот металл все увереннее шел на смену бронзе, и именно в это время расцвел в Средиземноморье и к северу от него «железный век», век Гефеста и Сварога.

Железо с самого начала стало использоваться в военных целях и ценилось неизмеримо выше бронзы, а ведь по сравнению с ней, как утверждал Лукреций, даже золото выглядело «бесполезной вещью», ибо не годилось для производства оружия. Недаром греки считали «изобретателем» железа Халиба — сына Ареса и эпонима племени кузнецов халибов, с которыми пришлось столкнуться в XIII веке до н. э. аргонавтам. Они обитали на острове у черноморских берегов Малой Азии и на близлежащем побережье — там, где хетты, на тысячелетие раньше других народов освоившие выплавку железа, помещали горную страну Халив, упоминаемую в документах XIV века до н. э. Страна Алиба известна Гомеру. Ее жителей — участников Троянской войны — он называл гализонами. Страбон путает их с «халдеями», быть может сбитый с толку тем, что в далекой от его родных мест Северной Сирии существовал город с похожим названием: Халаппа, или Хальпа (будущий Алеппо, нынешний Халеб), а в Двуречье — еще и Халлаб, известный из законов Хаммурапи. Халаппа в 3-м тысячелетии до н. э. была центром самостоятельного государства, а позднее испытала гнет Ассирии, Вавилона, Персии и Македонии; с VII века ею владели арабы, с XVI — турки. Вероятно, с этим корнем связано название другого государства — Хараппы («л» и «р» нередко замещали друг друга: лугии — ругии, лелеги — ререги).

Халибам иногда приписывают изобретение булата — те, кто считает, что область их обитания простиралась до Мазендерана и Хорасана на территории нынешнего Ирана, где предположительно располагалось небольшое государство Пулуади, якобы и давшее имя этому виду стали. Возможно, оттуда был родом персонаж иранского эпоса Пуладванд — союзник царя — колдуна Афрасиаба. А индийское демоническое племя пауломов, сходных с данавами, считало своей прародительницей Пулому, похищенную некогда асуром Пуломаном…

Как бы то ни было, «железный век» наступил. Сперва в Малой Азии, а после того, как «народы моря» в конце XII века до н. э. смели с карты Хеттскую державу, захватили «медный остров» Кипр и двинулись через Сирию и Палестину на Египет, — и в других местах. В Египет и Индию он пришел примерно тогда, когда Зевс грозился устами Гомера низвергнуть с Олимпа всякого, кто вмешается в ход Троянской войны,

в сумрачный Тартар, В пропасть далекую, где под землей глубочайшая бездна: Где и медяный помост, и ворота железные…

Гомер был греком. Но он был малоазийским греком. Это единственное упоминание им железа. Да и не обмолвился ли он? Поняли ли его слушатели — греки, еще жившие в мире, где в полный голос звучала медь? Но ему уже известны сила и прочность железа. Как скифянка Кайкейя, он запер вход в преисподнюю неодолимой преградой.

…Еще не распалась кельто-германо-славянская общность, о чем ясно свидетельствуют Предлужицкая и Тшинецкая культуры, но в недрах ее уже зарождаются распри и беззакония, грабежи и насилия, и красный цвет, цвет смерти, окрашивает деяния людей. Пройдет совсем немного времени — и он окрасит всю эту эпоху.