Третий шеар Итериана

Шевченко Ирина

Тогда он подумал — нет, не подумал, а понял — что она потеряла кого-то близкого в этой пустоте, но спросить не решился.

— Потому ты и нужен здесь, — продолжала Лили. — Лишь шеар способен остановить это. Закрыть разрыв. А после мы уже восстановим разрушенный мир. — Она присела и коснулась рукой земли. Почва под ее ладонью зашевелилась, за несколько мгновений выросла небольшая горка, и на ее поверхности показались молоденькие побеги какого-то вьюнка. — Вот так.

Тьен молчал. Смотрел в пустоту и не проронил ни слова.

Какое ему

дело до того, что этот мир рушится, когда по воле здешних жителей его собственный мир рухнул не далее чем вчера? Пусть Итериан целиком провалится в ничто: не останется Холгера и его семейки, никто не явится в дом Софи и не пришлет крылатых теней.

Не будет сладкоголосых ундин, ветреных сильфид, альвов и флеймов. Не будет песен без рифмы и радуг в тысячи цветов. Не будет чудес…

— Что случится, если я откажусь помогать вам? — спросил он.

— Не знаю. Возможно, справимся и без тебя. А ты… Ну, поживешь в городе, с Генрихом. Вернуться домой ты в любом случае пока не сможешь.

— Почему?

— Пустота разрушает границы миров, разрушает границы света. А на смену свету всегда приходит тьма. Войны, болезни, природные катастрофы. Никто не скажет, как это проявится. Пока не ликвидирован последний разрыв над Итерианом, опасно открывать дорогу в другие миры: чем плотнее они закрыты, тем меньше вероятность, что тьма коснется их. Хотя… — она неприязненно поморщилась. — Если тебе настолько противно здесь находиться, думаю, Холгер сделает для тебя исключение. Я говорила ему, что это — пустая затея. Полукровка никогда не станет шеаром.

Последние слова прозвучали неприкрытым оскорблением. Но Валету, росшему на городских задворках, было не привыкать. Плевать ему на то, что думает о нем высокомерная альва и, тем более, Холгер.

Он сказал бы ей это в лицо, но отвлекла очередная огненная вспышка за спиной женщины. В этот раз длинная струя пламени будто сожгла часть пустоты, и в оставленном ею следе высветилось чистое голубое небо. А затем Тьен увидел источник пламенных разрядов, и это уж точно была не виверна. Величественный черный дракон парил между обрывками неба и земли, огненным дыханием и взмахами крыльев изгоняя губительную тьму.

— Драконы латают разрывы?

— Шеары латают разрывы, — поправила Лили. — Только они могут коснуться всепоглощающего ничто и не раствориться в нем… какое-то время.

После Тьен узнает, что закрытие разрыва требует силы всех четырех стихий, и потому никто кроме шеаров не способен справиться с пустотой. А еще он узнает, что если силы на исходе, а разрыв разрастается вопреки всему, шеару достаточно предложить пустоте вместо кусочка мира себя, и она, насытившись, уйдет…

Но это будет потом.

А в тот момент он, не в силах отвести взгляд, следил за движениями дракона.

Видел, как могучие крылья поднимают воздух.

Как из пасти вырывается огонь.

Как вслед за его полетом тянется к небу и тянет небо к себе земля.

И вода тяжелыми каплями пота и слез падает вниз, прошивая распоротое

пространство, мелкими стежками…

— Холгер — дракон?

— Это его боевая ипостась, — ответила альва. — Шеар

— Я драконом не буду, — насупившись, объявил юноша. Он ничем не желал походить на первого шеара Итериана.

— И кем же ты будешь? — заинтересовалась Лили.

— Придумаю.

— Точно придумаешь?

— Да, — обрубил он последние сомнения, не ее — свои. — Передай ему, что я останусь, пока это не закончится. Он же за этим тебя послал, Эллилиатарренсаи?

Женщина удивленно приподняла бровь.

— Я в тебе ошиблась, малыш. — Выдержала паузу и усмехнулась: — Ты все-таки выговорил мое имя с первого раза.

Вечером, когда соберется небольшой отряд добровольцев или, скорее, смертников, готовых сопровождать неопытного шеара-полукровку к недавно открывшемуся разрыву, на который не было времени и сил ни у Холгера, ни у Эйнара, когда перезнакомятся, обсудят планы и разойдутся до рассвета, Тьен запрется в своей комнате и достанет из-под матраса завернутую в платок фотографию.

— Я тут задержусь немного, хорошо? Не ради них, ради вас. Не хочу, чтобы хотя бы маленькая частичка этого пришла в наш мир.

Кровь четырех стихий и чужая заемная сила не позволили бы избежать предназначения. Но тогда он еще не понимал этого и верил, что сам принял решение остаться.

Ненадолго.

Неделя, месяц, полгода…

Неизвестно, чем занималась в отсутствие шеара его свита, гуляли ли дивные по городу и ходили ли в кинотеатр, но вернувшись в гостиницу, Этьен застал всех четверых в своем номере. Как и во время военных походов, товарищи держались вместе. Такая сплоченность радовала, но бивак можно было устроить в комнате одного из них.

От строгого выговора удержало присутствие здесь же Лэйда.

— Как прошел день? — спросил Тьен вместо того, чтобы разогнать всех и завалиться на кровать, уже оккупированную Фером и Эсеей.

— Неплохо, — ответил за всех Генрих. — А у тебя?

— Тоже… ничего так…

Археолог подошел к сыну и поморщился, почувствовав запах алкоголя.

— Этьен, — прошептал он, оглядываясь на итерианцев, будто всерьез верил, что они ничего не услышат. — Ты что, пьян?

— Если бы, — шеар раздраженно тряхнул головой.

— Но он старался, — подлетев к командиру, Эсея втянула носом воздух в дюйме от его лица и скривилась. — Сколько ты выпил?

— Много.

— Но зачем? — недоумевал Генрих.

— Хотел почувствовать себя человеком.

А добился лишь того, что внутри все горело, по лицу катился пот, и влажная рубашка прилипла к телу. Воздействие спиртного было кратковременным: все, что не сжигал огонь, вымывалось водой.

Тьен вынул из кармана платок, чтобы утереть лоб, и не заметил, как на пол упал многократно сложенный листок. Зато шустрая сильфида тут же заинтересовалась, подхватила бумажку и взмыла с ней к потолку.