Третий шеар Итериана
Шрифт:
— Надеюсь, — пробормотал Холгер.
Огонь не являлся ему с того самого дня: некому было задавать вопросы, не от кого ждать ответов. Но новая встреча воспринялась как нечто само собой разумеющееся, словно они условились о ней заранее.
— Не нужно было нарушать наш уговор, — укоризненно покачало головой воплощение древней стихии, устраиваясь на полу, на том месте, где недавно сидел Эйнар.
— Я его нарушил? — пытаясь вспомнить все и сразу, подался к гостю правитель. — Как?
— Не ты ли клялся, что твой сын никогда не узнает, что случилось тогда? А я разве уточнял, о каком сыне речь?
— Нет. Но Эйнар тогда еще даже не
— Он — твой сын, — отрезал нежданный гость. — Значит, ты не сдержал слова.
— И что теперь? — севшим голосом спросил Холгер.
— Откуда мне знать? Если бы ты играл по правилам, я мог бы предсказать результат. Но ты их нарушил. Хотя… Ты ведь не все ему рассказал. О втором своем условии и не обмолвился.
— Этого ему знать не нужно, — твердо произнес шеар.
Ни ему, ни Этьену.
— Уверен? — пылающий лик приблизился, губы — лепестки пламени — изогнулись в полуулыбке. — Насчет Этьена? Знай он, это многое изменило бы. И, возможно, не в худшую сторону.
— Нет. Никогда.
Если бы Холгеру позволили, он забрал бы из памяти сына весь тот кошмарный день. Но ему отдали лишь полчаса, предшествующих появлению ильясу. И этого оказалось мало. Этьену следовало вообще забыть о темных слугах, а не только о том, кто их призвал.
— Если бы он не попросил вернуть ему память, я этого не сделал бы, — вскользь заметил Огонь. — Свою часть договора я соблюдаю. Даже пытался отговорить его. Но он упрям, как и его отец.
Что поделаешь — наследственность. Оба его сына таковы. Только Эйнар, задумывая что-то, умеет ждать, а Этьен идет напролом, словно до сих пор чувствует себя человеком, которому может не хватить жизни, чтобы добиться желаемого.
— Что есть, то есть, — подтвердил Огонь. — Но это уже не исправить. Как и многое другое. Например, того, что ты нарушил договор. Что бы ни случилась теперь, это будет твоя вина.
Правитель опустил голову. Даже реши он возразить, со стихиями-прародителями не спорят.
— А зря, — насмешливо укорило живое пламя. — Мог бы попробовать.
«Как? — хотел спросить Холгер. — В чем?»
Но Огонь исчез так же внезапно, как появился, оставив новые вопросы и новые страхи.
Возвратившись в мир людей за несколько часов до рассвета, Лили собиралась поспать, отложив все дела до утра. Но не вышло. Тревога. Разбуженная посещением Итериана память. Предчувствие, настолько смутное, что его следовало бы назвать предчувствием предчувствия…
Она просидела в кресле у окна до тех пор, пока в коридоре не засуетилась гостиничная прислуга.
Слышала, когда Этьен вернулся и, не заходя к себе, отправился к Феру. Каменные стены слово в слово передали дочери земли их разговор, и альва заволновалась еще сильнее.
Дом. Он действительно хочет остаться. Здесь. С ней. Эллилиатарренсаи помнила эту девочку, маленькую, испуганную, слабую, как все люди, и сильную, какими бывают лишь некоторые из них, а в остальном — совершенно ничем не примечательную. За прошедшие годы она почти не изменилась. Не прибавилось ни красоты, ни талантов, что выделило бы ее из безликой толпы. Она тряслась над оставшимися под ее опекой детенышами, тратила жизнь на рутину и находила утешение в играх с мертвыми цветами. Но Моана сказала, что заимствование не могло стать причиной столь крепкой привязанности. Значит, было в этой девочке что-то еще, чего Лили с ее даром и опытом никак не удавалось разглядеть.
Этьен купит для нее дом
Плохо, очень плохо.
Холгер прав — его старший сын может быть опасен. А может и не быть. Проведя рядом с Этьеном достаточно времени, альва сделала собственные выводы, и нашла решение.
Однако ее решение противоречило тому, которое принял правитель. Первый шеар считал, что достаточно удалить Этьена из Итериана, чтобы ликвидировать угрозу. Эллилиатарренсаи же напротив полагала, что лишь свет Дивного мира не позволит ему сорваться во тьму. Холгер должен был иначе принять сына, сделать так, чтобы он не захотел уже уходить. А вышло наоборот: с каждым годом пропасть между ними становилась все шире.
Первая причина — Аллей. Этьен искал ответы, и Холгеру нужно было дать ему их. Придумать — пусть, но такие, чтобы мальчишка поверил. Отговорки и недомолвки лишь распалили его подозрения и усилили неприязнь к отцу. Правитель сам подтолкнул сына к черте, за которой начиналась власть тьмы. А теперь еще и девчонка. Мало того что из-за нее подопечный Эллилиатарренсаи не желал возвращаться в Итериан, так и рядом с ней он делался особенно уязвим. Даже силы шеара не хватит Этьену, чтобы защитить ее и все, что ей дорого. Ее боль станет его болью, и страх потери вытеснит из сердца свет…
К полудню в гостинице появилась Эсея. Альва услыхала ее, хоть обычно земля плохо слышит воздух: девушка была чем-то расстроена, и эхо ее эмоций нервной дрожью отдавалось в стены.
Лили заглянула к ней, чтобы разузнать, что случилось, и порадовалась принесенному сильфидой известию: мир людей посетил не Холгер, а Эйнар. Маленький проныра верен себе. И это хорошо. Эйнар мог стать мостиком, который соединит Этьена и оставленный им Итериан.
Но что же делать с цветочницей?
Софи. Маленькая девочка, большая тайна. Этьен сумел спрятать ее ото всех.
А ведь знай Лили раньше…
Когда-то ей удалось помочь Холгеру забыть Аллей. Не стереть сильфиду-полукровку из его памяти, разум шеара не подвластен даже огненной силе флеймов, но освободить от болезненной привязанности, дать шанс на иные чувства.
С Этьеном тоже могло получиться.
Но теперь уже поздно.
Значит, Лили найдет другой способ защитить его. Но сначала ей нужно увидеть девушку. Посмотреть, почувствовать, какой та стала. Тогда можно будет что-то решать.
Глава 18
После встречи с братом Тьен долго бродил по улицам в попытке отвлечь себя видами обновленного города своего детства и отрочества. К вечеру, вспомнив о задании, которое дал Феру, встретился с флеймом, но ни один из выбранных тем домов не глянулся. Велел Фернану искать дальше, а сам вернулся к Софи. В квартиру не входил, хватило прошлого раза. Устроился на крыше. Смотрел на тусклые звезды. Слушал легкомысленные напевы ветерка, беспрепятственно проникавшего в жилище Хамнетов через распахнутые окна. Познакомился со старым чердачным котом. У того были пятна лишая на вытянутой морде крысолова, подранное ухо и усталый, полный житейской мудрости взгляд. Он спешил куда-то по своим кошачьим делам, но нашел минутку, чтобы посидеть рядом, и даже разрешил погладить себя по облезлой серой шерстке.