Третий шеар Итериана
Шрифт:
Руки дрожали: ее — когда передавала цветы, его — когда принимал.
Подержал недолго и протянул ей.
— Только не обещай ничего, — всхлипнула Софи, оказавшись в объятьях, таких крепких, что и захоти она, не вырвалась бы.
— Не буду.
— Будь. Только не обещай…
Часы тикали.
Ветер раздувал паруса-занавески.
Любопытная луна, склонившись к соседней крыше, заглядывала в окно…
— Я дом купил, — сказал ни с того ни с сего Тьен. Его палец, с минуту уже рисовавший на ее спине
— Замуж? — Софи приподнялась на локтях, чтобы заглянуть в его лицо. — Ты серьезно?
— Да, — подтвердил он.
— Зачем?
— Я так хочу.
Ну, раз хочет, тогда точно серьезно.
— И дом уже купил?
— Да. Тебе.
— Вообще-то, когда делают предложение, принято дарить девушке кольцо, а не дом.
— Кольцо? Не-е… — Тьен лениво потянулся. — Оно мне надо, на ерунду тратиться? Не выделывайся, мелкая, бери дом.
— Мелкая? — возмутилась Софи.
— Мелкая, — в подтверждение своих слов он легко сгреб ее в охапку. Потерся носом о шею. — Мелкая. Маленькая. Моя…
Луна лукаво подмигивала.
Ветерок шевелил занавески.
Часы тикали, отсчитывая оставшееся до утра время…
Глава 21
Тьена разбудил крик. Даже не крик — громкий короткий возглас. И снова тишина раннего утра, лишь голуби воркуют, прохаживаясь по карнизу.
— Что… — Софи оторвала от подушки голову, заспанная, смешная с торчащими во все стороны волосами. Встретилась взглядом с ним и замерла. Зажмурилась на несколько секунд.
Нет, не сон. Он уже точно знал. Несколько раз просыпался среди ночи и ощупывал сопящее рядом сокровище.
Так и она коснулась недоверчиво его плеча и потупилась, пряча смущенную улыбку.
— Что это было? Слышал?
— Нет, — без зазрения совести соврал шеар. Он не чувствовал тревоги или опасности. В квартире, в доме, в городе — во всем мире, казалось, все хорошо. Наконец-то хорошо. — Послышалось, наверное. Спи.
— Вставать скоро, — пробурчала она сонно, устраиваясь у него на груди. — Магазин открывать…
Он хотел сказать, что сегодня ей не нужно спешить на работу, потому что он купит у нее все цветы, всю оранжерею, если понадобится, но девушка провалилась в сон, едва закрыв глаза, продолжая при этом улыбаться счастливо и светло.
Тьен закрыл глаза.
Шеар способен обходиться без сна, но и шеару не помешают несколько часов покоя.
Не сложилось.
Сначала послышались шаги в соседней комнате, а после — стук в дверь.
— Софи! — негромко позвал Люк. Голос мальчишки срывался от волнения. — Софи, можно я войду?
Девушка встрепенулась. Посмотрела на Тьена, нависнув над ним, и приложила к губам палец. А на случай, если он не понял, накрыла ладонью его рот.
— Да, милый, заходи.
Дверь заскрипела, и Люк вошел в комнату.
Сделал несколько шагов и остановился, глядя на
— Л-люк… — выдавила Софи. — Ты… видишь?
— Лучше бы не видел, — пробормотал подросток, заливаясь краской.
Развернулся и бросился прочь из сестриной спальни.
— Люк!
Софи вскочила, путаясь в покрывале, и побежала бы следом, не останови ее Тьен.
Поймал, с силой прижал к себе, поцеловал в лоб, приказывая успокоиться, хотя его самого трясло крупной дрожью. Натянул на нее найденный в шкафу халат, туго завязал пояс и лишь затем отпустил.
А оставшись один в комнате, повалился ничком на кровать и, давясь счастливым, немного безумным смехом, уткнулся в подушку.
Вот оно как получилось. Не думал, не желал, не делал ничего осмысленно. Просто впервые в жизни открылся в эту ночь и не сдерживал рвущийся наружу свет. Даже не подозревал, что его в нем столько. Накрыло в одночасье, не только Люка — весь дом, наверное. Всю улицу. А то и весь город. Мальчишка видит… Неловко вышло, но видит же! У карги из квартиры напротив спину отпустило. Парочка в соседнем подъезде — месяц, поссорившись, не разговаривали, а теперь оторваться друг от друга не могут. И кот, ночной его знакомец, тоже, небось, не скучал: взбодрился, сбросил десяток лет, соскреб застарелую коросту и прогулялся по соседским крышам…
Вот вам, люди, и чудо. Нечаянное, безотчетное. Настоящее.
С добрым утром!
Говоря, что у стен есть уши, люди и не подозревают, насколько это соответствует истине. Есть.
Уши. Глаза.
Но главное — память.
Воздух ловит слова и пускает их по ветру. Текущая вода — извечный символ непостоянства. Огонь — забвение: недаром жгут и письма, и мосты…
И только земля и все, рожденное ею, как то камень, дерево и железо, хранят историю, будь это история мира или одного-единственного человека. Сотни лет или всего один час.
Каждое сказанное слово отпечатается в кладке стен, просочится в почву, взойдет от корней деревьев к ветвистым кронам и прорастет молодой листвой. Увянет и опадет — снова на землю, где знающий отыщет его и поймет даже через тысячу лет.
Но она не искала следов минувших веков. То, что ее интересовало, происходило прямо сейчас. Кирпичные стены внимали настороженно, а после передавали все, что слышали, вниз по этажам, по водопроводным трубам, по щербатым бордюрам и булыжникам мостовой…
— Ты плачешь?
— Плачу. Дура, да?
— Нет.
Объятья. Кожа трется о кожу, шуршат под пальцами волосы… Поцелуй. Легкое эхо силы. Трудно полностью отказаться от использования дара, иногда это получается неосознанно, особенно, когда хочется помочь. А помощь там не помешает: люди слабы, и большое горе, и большая радость — слишком серьезное потрясение для них…
— В магазин сегодня не пойду, поеду с вами к доктору.
— Правильно.
— Нужно предупредить госпожу Рамзи…