Третий сон

Пальчиков Дмитрий

– Прости, почтенный. Моя вина. Чем я могу загладить свой недостойный поступок?

Ли оценивающе посмотрел на Кэссиди, глубоко вздохнул и сказал:

– Дело твоё – самому себе помочь. Алкоголь, как болото, засасывает всё глубже. Найди твердь.

Конрад знал, если Ли перешел на заумные нравоучения, разговор окончен. Объяснений больше не будет. Закрыв глаза, мужчина потер переносицу и сказал в ответ:

– Ладно. Соберешь мне к утру съестного?

Китаец кивнул.

– Спасибо. Обещаю подумать над тем, что ты сказал.

В раздумьях Конрад добрел до бара со

светящейся вывеской «Клубника». Название как нельзя лучше характеризовало третьесортность данного заведения. Зайдя в проулок между обшарпанными зданиями, Кэссиди поднялся по железной лестнице на второй этаж и вошел в клуб через вход для персонала. Заведение встретило мужчину непривычной тишиной. Мало кого можно застать в столь ранний час. Стриптизерши, чья гримерка находилась почти у самого входа слева, съезжались ближе к открытию. Дальше по коридору была комната охраны и по совместительству раздевалка. Из приоткрытой двери доносился еле слышный шум.

Конрад заглянул в комнату охраны. Там переодевался начальник смены. Высокий стройный блондин примерно одного возраста с Кэссиди. Выглядел начальник лет на пятнадцать моложе Конрада. Этот факт объяснялся использованием множества средств по уходу за телом, сумку с которыми Саймон Вийс в данный момент убирал в шкафчик. Так же его подозревали в обращении к пластическим хирургам, но данный факт им всячески отрицался.

Саймон заметил Кэссиди и, улыбнувшись в своей белоснежной улыбкой, поднял руку в приветственном жесте:

– Привет, Конрад. Ты чего так рано сегодня?

– Здравствуй, Саймон, – вымученно улыбнувшись ответил на приветствие Кэссиди. – Да вот, решил заполнить бумаги по позавчерашнему происшествию, пока смена не началась.

Вийс моментально посерьезнел:

– Ах, это! Да, верно, рассуждаешь. Начальство рвёт и мечет. Чтоб через пол часа отчет во всех подробностях был у меня.

– Будет, – буркнул Кэссиди и пошел в офис.

– Через пол часа! – крикнул в спину удаляющемуся Конраду Вийс.

«Рвёт и мечет, как же, – подумал Кэссиди. – Этот боров появляется хорошо если раз в неделю, чтоб забрать выручку и подмахнуть пару бумажек. Что ему пара сломанных носов, вывернутое плечо и выстрел в воздух? Это даже полицию не заинтересовало. А уж жирдяя Ковальски и подавно не заинтересует».

Обдумывая позавчерашнее происшествие, Конрад зашел в офис к администрации и игнорируя подскочившего для приветствия худого вихрастого паренька, помощника бухгалтера Сириуса Лойе, двинулся напрямик к Фионе Доус, невысокой блондинке с миловидным лицом. Единственный человек, вызывавший у Конрада хоть какие-то положительные эмоции. Фиона была застенчива и в его присутствии всегда умилительно стеснялась, а щеки её при этом заливала пунцовая краска. От этого в душе у Кэссиди разливалось необъяснимое тепло.

– Здравствуй, Фиона, – обратился к девушке Конрад. – Ты не могла бы дать мне лист бумаги и ручку, пожалуйста?

– Д–да… – растерялась Доус – Конечно. Вот…

Поспешно вытащив из стоявшего рядом с рабочим столом принтера несколько листов бумаги и чуть не перевернув подставку для ручек, Фиона, не поднимая взгляда, протянула требуемое

Конраду. Она боялась смотреть на страшные шрамы бывшего солдата. А он, зная, что пугает девушку своим видом, поблагодарил и, как бы ему не хотелось полюбоваться этим милым созданием подольше, скомкано попрощался, пообещав вернуть ручку как можно быстрее.

Вернувшись в комнату охраны, Конрад воспользовался столом начальника и, восстановив в памяти события позавчерашнего вечера, набросал скупую объяснительную. Затем передал её мазавшему руки каким-то пахучим кремом Саймону и удалился, сопровождаемый недовольным взглядом начальника. Тот не любил, когда его отрывают от омолаживающих процедур. Выйдя в коридор, Кэссиди чуть было не столкнулся нос к носу с Сириусом. Кинув тому ручку, попросил вернуть её Фионе и, не дожидаясь ответа, двинулся на улицу.

На улице дежурил Гордон. Охранник из второй смены.

– Как оно, железяка? – поздоровался Конрад

– Твоими молитвами, увечный, – усмехнулся охранник.

Обмен любезностями произошел. Гордон Вильямс, как и Кэссиди, из бывших военных. Потеряв обе ноги, подорвавшись на мине, получил компенсацию, спустив её на бионические протезы. С этого началась его реконструкция. Сейчас трудно было сказать, чего в Вильямсе больше – железа или плоти. Все полученные деньги охранник тратил на модули, устанавливая новые и обновляя уже имеющиеся. От этого и прозвище. Правда, называть себя «железякой» Гордон позволял лишь Конраду из уважения к боевому прошлому. Любой другой, попытавшийся назвать так же охранника, без разговоров получал механическим кулаком в челюсть.

– А где ваш старший? – поинтересовался Конрад. – Опять свалил пораньше?

Гордон махнул в ответ.

– Как обычно, к любовнице уехал. Мне ключи оставил и документы для блондинчика.

– Вийс сегодня какой-то заведенный. Жопу, наверное, не смазал с утра.

Привычки начальства были лидирующей темой для шуток у охранников. Особенно доставалось Саймону за любовь к косметическим средствам, что по понятным причинам не приветствовалось у них.

Еще некоторое время охранники позубоскалили, пока не услышали с окраины города донесшийся звук от взрыва, сменившийся частой стрельбой.

– «Вольцы» опять поддают жару гвардии, – заметил Гордон.

– Только в этом жаре гибнут люди, – ответил, нахмурившись, Конрад.

– Ты же сам пострадал от политики Цейхнера, почему тебя так бесит «Железная Воля»? – Спросил Вильямс.

Кэссиди посмотрел на свою левую кисть:

– Я от жука пострадал. И от идиотов командиров с их идиотскими приказами. Но это были приказы, которые обязан был выполнять. А на политику канцлера мне наплевать. Нужны ему ресурсы других планет или он несет свет возрождения нации – не моё дело. Моё было стрелять в жуков. Я и стрелял. Видимо, не очень точно. А что до «Вольцев» – это кучка недовольных вояк, которые не сумели пристроиться после службы, вот и вымещают злость на окружающих. Очень удобно прикрываться идеями мира во всём мире, убивая ни в чем неповинных людей. – Конрад не очень любил обсуждать политику, но с Вильямсом мог зацепиться языками на любую тему.