Третий всадник

Зверев Сергей

– Так что давайте по-хорошему, – продолжил Лифшиц. – Мы тихо зерно оприходуем и вас в покое оставим. А вы нам стежку-дорожечку к Прокоповым укажете.

Старшая Кукуева напряженно задумалась. А младшая, осознав неладное, со всей своей девчоночьей дурью отчаянно заголосила:

– Нет! Они хорошие!!!

Понятно, тут дело личное и сердечное. Притом и у мамаши, и у дочери.

Я велел дочку вывести во двор. А сам придвинулся к ее матери.

– Ну, голубушка, ты же повзрослее и поумнее дочурки будешь. Понимаешь, что не стоят эти кулацкие

выродки того, чтобы вас на части селяне порвали. Братья же к вам как к полезной скотине относятся, – забросил я удочку и попал в точку – женщину аж передернуло. – Давай говори, где они?

– На Ближних болотах, – глухим голосом произнесла женщина.

– Болота большие. Покажешь?

– Покажу.

Вскоре наш отряд выдвинулся в болота. Уже вечерело, но до заката должны управиться.

– ОГПУ, не лезь вперед, – сказал мне Лифшиц, преисполненный энергии боевого задора. – Тут наши места. Мы их отлично знаем. И с кулацкой мордой обращаться умеем.

Я не возражал. Раз в кои веки кто-то кроме меня изъявил желание идти в авангарде. А мы не гордые, в обозе поскучаем.

На место добирались недолго, но такими хлюпающими болотными тропами, что без проводницы не прошли бы никогда. Наткнулись на внезапно выросший в трясине остров, на котором за кустарником был различим грубо сколоченный сруб.

Продотрядовцы лихо рванули вперед. Послышались крики. Хлопнула пара винтовочных выстрелов.

Когда я ступил на остров, рядом со срубом мордой в землю лежали двое кулаков – не подстреленные, но прилично побитые. Рядом с ними валялись их обрез и винтовка Мосина – теперь это наши трофеи. Еще интереснее трофеи были в захоронке.

– Пудов пятьдесят будет, – оглядывая залежи зерна, оценил старый большевик Лифшиц. – Как только через болота протащили.

– Своя ноша не тянет, – хмыкнул долговязый продотрядовец Тимошка.

Наползла темная ночь с узким серпом луны и иглами звезд на черном бархате неба. В избе-читальне я допрашивал задержанных. С глазу на глаз, очистив помещение ото всех посторонних. Это мое правило – чем меньше ушей, тем лучше. В таких вот допросах и разговорах иногда удается узнать нечто важное, что может явиться козырем при определенных условиях. Да и вообще, задушевный разговор – одно из самых эффективных видов оружия у оперативника. Правда, особой задушевности тут ждать не приходилось. Братья были бородатые, тучные, сытые и крайне озлобленные.

Таиться они не стали. Даже с какой-то гордостью пояснили, кто из них в кого стрелял, добавив, что об одном жалеют – мало красной сволочи положили. А чего им стесняться? Прекрасно понимали, что за эти художества наказание одно – исключительная мера социальной защиты, то есть расстрел.

Я заполнил протокол своим почти каллиграфическим почерком и дал прочесть старшему брату. Тот был грамотен, но читал с напряжением, повторяя слова шепотом. Потом кивнул и расписался аккуратно и коряво, макнув перо в чернильницу.

– Эх, паразиты вы, – вздохнул я. – Ничто вас не исправит. Жируете на болотах, когда

народ мрет.

– Мы паразиты? Кто тут паразит – так это ваш партийный начальник Головченко. Вот кто с народа три шкуры умел содрать!

– А ты никак народ пожалел?

– А чего его жалеть? – махнул рукой кулак. – С него все шкуры дерут. И царь драл. Теперь вы дерете.

– И вы.

– И мы… Поэтому не надо словом обидным кидаться.

– Мы ошибки признаем. И Головченко теперь враг. Скрывается, но мы его найдем.

– А чего его искать? Вон давеча мы его в овраге у Валеевки видели. Хотели взять его живьем и поспрошать о жизни, да он револьвер вынул… Не решились…

– И знаете, где он хоронится? – напрягся я.

– Да кто ж его поймет. Там чащи знатные. Так же надежно, как и на наших болотах, можно захорониться…

Вот это новость. Вот тот самый козырь, на который я надеялся.

– Ты только об этом не трепи особо, – предупредил я. – А мы разберемся.

– Да больно надо, – презрительно фыркнул кулак.

Значит, Головченко из области не съехал. И отирается где-то здесь неподалеку. Это уже само по себе открытие. Теперь надо тщательно продумать, как отработать эту информацию, как организовать мероприятия по задержанию. Широким фронтом тут не попрешь во избежание саботажа и утечки информации. Надо как-то аккуратнее. Тихо напрячь агентуру. Может, ловушку какую заковыристую устроить.

Я улыбнулся, представив, как вытянется высокомерная физиономия начальника СПО Гири, когда заезжие умники выполнят его работу.

Главное – ее выполнить…

Глава 7

В город мы вернулись следующим вечером. Пропыленный, стойко выдержавший дальнюю поездку автобус устало застыл во дворе. А мы с Горцем направились в особняк. Такова уж натура человека – даже временное пристанище мы воспринимаем как дом и возвращаемся в него, словно в надежную и спокойную гавань.

Просторное помещение, прозванное нами «бальным залом», служило и комнатой для общих совещаний, и местом досуга. Сейчас там чаевничали пятеро наших боевых товарищей. В группу собрали людей с самых разных концов страны – и из города Горького, и с Урала, и с Чернигова.

Нас тут же пригласили за стол. Уралец поинтересовался:

– Как прокатились?

– Да нормально, – ответил я, устраиваясь поудобнее на венском стуле. – Террористы в камере в Ольшанском райцентре. А мы здесь. Живые.

– Со стрельбой брали?

– Не без этого. Продотрядовцы Лифшица хорошо поработали. Мы только в сторонке, как в театре, поскучали, зевающими зрителями.

– Продотряд. Умелые ребята, – оценил уралец.

– А вы где подвиги совершали? – спросил я.

– Терницкий район. В колхозе «Безбожник» кулацкие великовозрастные детишки спалили колхозный сарай и помещение сельпо. Порезали пять колхозных лошадей, молотильную машину в овраг выбросили. В общем, погуляли на всю катушку. Мы их оформили как группу вредителей.