Третья ось
Шрифт:
Инструктируя группу диверсантов перед засылкой в Ленинград, начальник русского отдела школы полковник Шлехтер определил Мертвищеву особое задание. Беседа происходила с глазу на глаз.
— Господин Мертвищев! Вы в последний раз слышите свою подлинную фамилию, — начал полковник Шлехтер. — Отныне вы техник-строитель Петр Яковлевич Квасов.
Полковник передал Олегу комплект документов на имя Квасова.
— Войне пока еще не видно конца, — продолжал Шлехтер.— Завтра вас выбросят с самолета в окрестностях Ленинграда. Оттуда вы проберетесь на Урал, устроитесь в тихом уральском городке на незаметную работу в какую-нибудь артель или промкомбинат и будете ждать задания. Свое местонахождение сообщите нам шифровкой
Мертвищев напряженно вслушивался в каждое слово полковника.
«Петр Квасов... Петр Квасов»... — как метрономом отстукивало в его сознании после каждой фразы, произнесенной шефом...
И вот он в Ленинграде.
Когда Олег приземлялся с парашютом в пригороде Ленинграда, его постигла первая неудача — он угодил на озере в полынью от снаряда. Олег долго барахтался в студеной воде и кое-как выкарабкался на крепкий лед. В воде он сбросил с ног тяжелые сапоги, под стельками которых были запрятаны документы и часть денег. Тщательно обсушившись в заброшенной избушке, сколоченной на берегу озера в довоенные годы любителями охоты на водоплавающую дичь, Олег переоделся в штатский костюм и с трудом пробрался в Ленинград, полагаясь на свою удачливую фортуну. Фортуна не подвела его. Укрываясь от ночных патрулей, он совершенно случайно нырнул в подъезд полуразрушенного дома на Обводном канале. Поднявшись на третий этаж, в темном коридоре Олег нащупал дверную ручку и тихо нажал на нее. Давно не смазывавшаяся дверь, скрипнув, отворилась. Из комнаты пахнуло сыростью и затхлостью, свойственными нежилым помещениям.
В непроницаемой тьме ориентироваться было невозможно, и Олег засветил электрический фонарик. В комнате стояла железная печка и кровать. Под тонким суконным одеялом на кровати угадывалась человеческая фигура. Поставив пистолет на боевой взвод, Олег тихо окликнул хозяина комнаты. В ответ ни звука. Он подошел к изголовью кровати. Из темноты на него стеклянными глазами строго смотрел мертвец. Олег в страхе отшатнулся от жуткого видения. В комнате мебели не было. Все, что могло гореть — шкаф, стол, стулья, книги, — ушло в прожорливую печь, до последнего дня согревавшую своего хозяина. Хладнокровие и спокойствие вернулись к Олегу.
«Надо бояться живых, а мертвые безопасны, — подумал он, осматривая вещи покойного. — Смерть от дистрофии», — заключил он, бегло взглянув на лежащий скелет, обтянутый желтой кожей.
Больше всего Олега заинтересовали документы умершего. Он разыскал паспорт и военный билет с отметкой о негодности к несению воинской службы, а также несколько различных справок на имя студента-дипломника Ленинградского института инженеров железнодорожного транспорта Лапина Александра Петровича. Обрадовало Олега предписание, по которому Лапину надлежало явиться на эвакуационный пункт для выезда из Ленинграда, как дистрофику, по только что проложенной «дороге жизни».
«Полный порядок, — торжествовал Олег. — Есть ночлег, документы и, главное, виза на выезд из этого мертвого города».
Утром, надев для большего сходства очки студента, обросший и измученный бессонными ночами, он явился на эвакуационный пункт. В спешке не вызвавший никакого подозрения, Олег с одной из машин был отправлен в путь через Ладожское озеро.
НА КРУТИЛИНСКОМ
Через два месяца Олег с документами Лапина появился на Урале, в поселке Крутилино, куда в то время из центра эвакуировался вагоностроительный завод. Начисто обрив голову и отрастив запорожские усы, Олег по истечении срока обменял паспорт и узаконил за собой фамилию Лапина. В работе и жизни он строго следовал инструкциям, полученным от полковника Шлехтера.
Давно окончилась война. Разведывательная школа, где проходил выучку Олег, отошла на территорию Восточной Германии, где немецкий народ встал на путь строительства социализма и не собирался вредить своему великому соседу. Иногда Олегу казалось, что о нем забыли и он, обретя права гражданства, снова стал честным советским человеком. Но каждый раз, когда он решал, что от старых связей не осталось и следа, ему невольно вспоминалась разведывательная школа полковника Шлехтера и личное дело агента, зарегистрированного под кличкой Пращур, а в личном деле, среди справок и бумаг, несколько фотографий, на которых он, Олег Мертвищев, в форме полицая запечатлен бесстрастным объективом фотоаппарата на фоне виселиц, пожаров и разрушенных зданий с друзьями, такими же, как и он, предателями и подлецами. Там же, в личном деле, находился составленный им донос, по которому была арестована и расстреляна вся семья секретаря горкома партии — руководителя партизанского отряда.
За годы работы на Крутилинском заводе Олег поднялся по служебной лестнице от рабочего до мастера одного из ведущих цехов — литейного.
Поведение его было безукоризненным. Несколько раз приглашал «товарища Лапина» к себе на беседу парторг ЦК на заводе, интересуясь, почему он до сих пор не в партии. За ним упрочилась репутация «убежденного холостяка». Сердобольные соседки по квартире распространяли слухи, что Александр Петрович потерял всю семью в самом начале войны и остался верен памяти погибшей жены.
Назначение Лапина мастером литейного цеха совпало с награждением его вместе с большой группой работников завода орденом «Знак почета».
И сразу же его призвали к действию.
В цехе у новоиспеченного мастера обнаружился соучастник, следивший за ним в течение всего времени и информировавший о его поведении заинтересованных лиц. Через него Мертвищев-Лапин получил задание. Он же оказывал Олегу активную помощь в выполнении диверсии. Робкая попытка Мертвищева-Лапина отказаться от выполнения задания была отклонена сообщником, предъявившим копии компрометирующих документов и фотографий.
В течение месяца было выдано несколько плавок с повышенным содержанием фосфора и серы. Из этого металла в другом цехе выпрессовывали вагонные оси.
Олег понимал, что увеличенный процент этих элементов ослабит металл, сделает его более хрупким, особенно в суровые морозы, и дефектные оси, поставленные под грузовые вагоны, через определенный срок неминуемо сломаются на ходу, что повлечет массовые крушения и нанесет колоссальный ущерб государству.
Он чувствовал, что на заводе работает целая диверсионная группа, подозревал в соучастии и лаборантку, приходившую за пробами металла в дни, когда выдавались некачественные плавки, и мастера колесного цеха — соседа по квартире, — встреч с которым он избегал, и некоторых других. Но обо всем этом нужно было молчать, и он молчал.
Колесные пары, сформированные на дефектных осях, расходились по вагонным депо Урала, Сибири и Дальнего Востока. Когда деятельность Олега достигла наивысшей активности, он внезапно получил секретное указание разведывательного центра о перемещении его из Крутилино в одно из сибирских вагонных депо, чтобы из исполнителя стать наблюдателем.
Под предлогом отъезда к престарелым родителям Олег с трудом добился расчета и, напутствуемый пожеланиями успеха, выехал из Крутилино.