Третья планета от солнца
Шрифт:
– Победила дружба, – подвёл итог боя Доброслав.
– Но всё-таки отец мог бы пригвоздить твоего дядьку к земле, – испортил настроение приятелю Клён.
– Дело везения и случая, но лучше им не сходиться в настоящем, а не игровом, поединке.
– Не бились, а плясали, – успокоено произнесла Дарина.
– Только пляска не радости, а смерти, – обняла мужа Благана. – Да пойдёмте петь песни и веселиться, – пригласила всех в дом.
Вечером Богучар обучал племянника мастерить стрелы.
– Не
– Точнее, точнее, а сам не клей дал, оперение клеить, а дерьмо собачье, – рассердившись, переломил почти готовую стрелу и направился спать его племянник.
Утром «отрокомучи» надумали обучать молодь бою на секирах.
– Секира с плеча рубит обычно в две руки, – вещал Богучар, размахивая секирой и показывая, как ловчее отрубить кусочек от человечьего организма.
– Я одной рукой управляюсь, а в другой щит держу, – похвалился Медведь.
– Миша, – ласково произнёс, но хищно улыбнулся Богучар, – неси свой щит. Лучше старый.
За щитом, конечно, отполированной стрелой с опереньем, понёсся Клён.
– Рукоять у секиры длинная, как видишь, и я обмотал её шершавой кожей, чтоб не скользила в руках. Лезвие широкое, в виде полумесяца, и заточено по выпуклой части, – показывал оружие Доброславу, а глядел на вятича гридь.
– У моей на обухе крюк, чтоб всадника с лошади стаскивать. Будем с хазарами биться, поглядишь, как ей управляюсь, – нравоучительным тоном, глядя на могучего гридя, проделал руками движение, будто стянул с лошади хазарина или печенега.
– Вот наставник, тоже мне, – обрадовался Богучар, увидев, что Клён несёт отцов щит. – Вещь неплохая, – оглядел обитый грубой кожей с выпуклым умбоном в центре и окаймлённый по краю железным ободом, щит. – А крюк твой – бабам юбки задирать, а не всадников сбрасывать. Сейчас, Миша, убедишься.
– Бахвал, – хохотнул вятич, подняв меч и взмахнув им, чтоб немного попугать зазнавшегося дружинника, но тут же охнул от болезненного удара обуха секиры по умбону, почувствовав, что рука занемела.
А секира, описав в воздухе полукруг, нижним полумесяцем прорубила щит за железной окантовкой, и от мощного рывка он слетел с руки Медведя. Тот успел лишь отмахнуться мечом и отпрыгнуть от мелькнувшего перед грудью лезвия.
– Как-то так, отрок, – по-доброму ухмыльнулся довольный Богучар. – Это тебе не хазар скидывать. Руку пивом залечим, – метнул секиру в столб.
– Ловок, – похвалил гридя вятич, тряся рукой. – Но на мечах я тебя одолел, – успокоил уязвлённую гордость.
– Повезло просто.
Ещё через день, на этот раз во дворе Медведя, взрослые подвесили на цепях, прикрученных к столбам, бревно, и, раскачивая его, обучали отроков сражаться конно.
Их неловкие мечи выщербили бревно, а тела покрывали синяки после падения с поддельного коня.
– Вы должны уметь, сидя верхом, рубить, наносить и отбивать удары, на полном скаку метать
– Сигать через ямы и плетни, желательно, оставаясь при этом в седле, – дополнил его наставления Медведь, обернувшись на что-то тараторивших им женщин.
– Опять языки у баб зачесались, – с улыбкой глядел на статных молодок Богучар.
– Хватит детей умучивать, забыли, видимо, что завтра Радогощь, – возвестила, подбоченясь, Благана.
– Да ты же христианка.
– Ну и что? Я всех Богов почитаю. Думаю, они не обидятся на меня за это.
Сидевший на бревне с копьём в руке Доброслав, дабы показать усталость от занятий, брякнулся наземь и вытянулся, сложив руки на груди.
– Три дня тому был Велес-рябинник, исход бабьего лета. Мой личный праздник, – нарядно одетые, шли к недалёкому от Киева селищу, где когда-то жили родители Благаны, она с мужем и Медведь с медведицей, как пошутил Богучар, схлопотав от Дарины кулачком по спине.
– Велес по представлению славян – это медведь под деревом.
– Вот и сиди там, а мы Радогощь отмечать будем, – потряс вместительным мешком с пирогами и прочей снедью, Богучар.
– А чего это там у тебя булькает? – облизнулся вятич.
– Не у меня, а в мешке. Новолетие ныне наступает, грех не отметить. А булькает медовый напиток, сурья, на собранном хмеле настоянный. Отведаем вскоре.
– И день с ночью уравнялся, матушка говорила, – смахнула с глаз набежавшие слёзы Благана. – Вот и погост, где они с батюшкой гостят. Такой день. С утра плачем, а днём веселимся.
Помянув родителей, отправились на капище.
– Часто слова матери вспоминаю: «Осень навстречу зиме движется. День убегает не куриными, а лошадиными шагами.
– А я точно знаю, что в этот день леший в лесу смотр зверям перед зимой устраивает.
– Ага! Медведя на секирах драться учит, – усмехнулся в бороду Богучар.
– Расскажу вам поверье, старики наши считали это правдой, – улыбнулась Благана. – Бог Велес влюбился в богиню Диву, жену Перуна…
– Всё как у людей, – вставил реплику муж.
– Не перебивай. Подумав, Велес обратился в цветок, который, гуляя по лугу, сорвала Дива. Вдохнув аромат цветка, зачала от Велеса Ярилу. Возмужав, тот стал пахать и сеять, обучив этому людей.
– Лишь бы самому ничего не делать, – осудил Велеса, совратившего жену Перуна, Богучар. – В цветок обратился…
– Помолчи, ненаглядный, но безмудрый муж мой, – рассердилась Благана под смешки мужчин. – Нет в вас понятия красоты… Только бы головы друг другу расшибать.
На капище селяне стояли в несколько рядов полумесяцем, лицами к идолу Велеса, по соседству с которым, на низком широком помосте, был уложен на холсте огромный медовый пирог, а на нём и рядом, в навалку – малые пироги и разная выпечка, укрытая веточками рябины.