Третья пуля
Шрифт:
– Не стану спрашивать вас, зачем вам это нужно. Раз за вас ручаются достойные люди и вы воевали за родину – обязательно помогу вам, чем смогу.
– Я не хотел бы говорить, зачем мне это нужно. Спасибо, что не заставили меня лгать.
– Если дело касается войны, могу сказать, что Хью был против нее, насколько мне известно. Я помню их споры с отцом. Он попал на войну в довольно юном возрасте и, кажется, принимал участие в заговоре против Нго Динь Зьема [31] .
31
Нго Динь Зьем (1901-1963) – первый президент Республики Вьетнам, погиб в результате военного
– Я этого не знал. Очень интересно, – сказал Свэггер и подумал: «Ну вот, подходящий кандидат в ублюдки. Он мог убить Кеннеди, но позаботился о том, чтобы я остался в живых». – Как бы то ни было, в ходе своего расследования я обнаружил некоторые свидетельства того, что Хью жив, но по какой-то причине скрывается.
– Неудивительно. У таких людей всегда много врагов.
– Он мог бы кое-что прояснить, если бы мне удалось поговорить с ним.
– Если Хью не захочет разговаривать с вами, ничего не получится. Он умный. Хотя, возможно, на старости лет и решит поделиться своими секретами. Их наверняка много, и они должны быть весьма интересными. Хью знает многое о Вьетнаме – он пытался остановить войну, потерпел неудачу и потом воевал, как каждый мужчина. Каждый, за исключением, наверное, вас. Он неоднократно подвергался серьезной опасности. На него охотились. И когда вы с ним встретитесь – хотел бы я оказаться мухой на стене во время вашей беседы, чтобы вас послушать!
– Я всего лишь сельский парень из Арканзаса и много говорить не буду.
– Понятно. Итак, отец. Как он разрабатывал легенды? Это вас интересует?
– Совершенно верно, сэр.
– Все зависело от того, чье влияние он ощущал наиболее отчетливо. Удивительно доброжелательный человек и, казалось, выхватывал факты из воздуха. Нередко он заимствовал образы из фильмов. Сюжет в новостях мог вызвать у него интерес, и тогда он придумывал, каким образом его можно использовать. Кроме того, очень любил ходить по музеям, и нередко картины наталкивали его на ту или иную мысль. Короче говоря, в работе ему всегда требовался внешний стимул. Вас интересует какой-то определенный период времени?
– Середина семидесятых, начало восьмидесятых. Вьетнам уже в прошлом, никто больше не желает думать о нем. Встает проблема Китая.
– Отцу едва ли предложили бы сочинить легенду для китайца.
– Это мог быть американец.
– Мог. Повторяю, это не было его сильной стороной. Он классик. Старая школа разведки. Штат Огайо. Но он не пасовал и перед высокомерными интеллектуалами.
– Россия, страны Восточного блока, «холодная война». Традиционные темы.
– Извечный враг. Понятно, – сказал Гарднер. – Этим отец и занимался. Одно слово. Набоков.
Боб воззрился на него с недоумением.
– Набоков, писатель, гений.
– Видите ли, сэр, – сказал Боб, – образование – мое слабое место. Несмотря на все мои попытки немного подтянуться, не проходит и дня, чтобы я не испытал унижения, продемонстрировав свое невежество. Стыдно признаться, но я никогда не слышал ни о каком Набокове.
– Владимир Набоков, русский белоэмигрант, родившийся в начале ХХ века в Санкт-Петербурге. После революции его семья лишилась всего и перебралась в Париж, куда съезжались все белоэмигранты. Ай кью триста пятьдесят три или около того. Говорил на английском, французском и немецком не хуже, чем на русском. Писал сложные, волнующие произведения, всегда со смутным сексуальным подтекстом. Занимался препарированием человеческой души. Кстати, коллекционировал бабочек.
– Ваш отец был его поклонником?
– Страстным. Как и Хью. Они сидели в этой комнате, курили, выпивали, смеялись и говорили о Набокове. Происходило это осознанно или подсознательно, но легенды отца всегда были проникнуты его влиянием. Для Набокова характерен изысканный слог, он любит каламбуры, аллюзии, межъязыковую игру слов – остроумие ради остроумия. Приведу вам пример. Вы слышали о «Лолите»?
– Старик и девочка. Сплошная грязь, насколько мне известно.
– Поверьте
– Так что и рабочее имя Босуэлл тоже представляет собой игру слов двух языков?
– Это же литература, а не физика, поэтому никакой определенности. Это был намек, тень, призрак значения слова. В случае с русской фамилией существует простой пример. Отец мог выбрать фамилию Бабочкин – ведь Набоков был известен как коллекционер бабочек мирового класса. Таким образом, любой, кому известно, что отец сочинил данную легенду в пору своего увлечения Набоковым и к тому же свободно владел русским языком, может посмотреть список фамилий, и тут же всплывет Бабочкин. Конечно, этот пример примитивен. Если бы он сочинял настоящую легенду, то использовал бы куда более изощренный подход и составил бы цепочку из целого ряда значений слов разных языков, в конце которой оказалась бы фамилия. И никто не смог бы расшифровать ее смысл, поскольку для этого необходимо разбираться в различных дисциплинах, знать различные культуры и владеть различными языками. Он обожал заниматься этим.
– Кажется, я понял, – сказал Свэггер.
– Не хотите взглянуть на кабинет отца? Я ничего в нем не трогал с момента его смерти. По-моему, атмосфера этого кабинета отражает способ его мышления. Может быть, вам это будет полезно.
– Замечательно. Это действительно может мне помочь.
– Тогда прошу. – Гарри жестом пригласил Свэггера подняться по узкой скрипучей задней лестнице, затем провел его по коридору в боковую комнату с окном, выходившим на дверь, увитую виноградными лозами. Боб огляделся: здесь царил дух Найлза Гарднера, сочинителя легенд, носители которых всегда возвращались живыми.
– Здесь отец пытался писать свои романы, – сказал Гарри. – Начало у него всегда выходило блестящим, но ему недоставало усидчивости и терпения. Он никогда не завершал начатое. Доходя до середины, отец настолько менялся интеллектуально, что переставал узнавать человека, который начинал сочинять историю, и больше не испытывал никакого сочувствия ни к нему, ни к его персонажам. Многие гении не завершают свои романы.
– Очень жаль, – сказал Боб. – Наверняка ему было что сказать.
Полки, простиравшиеся вдоль всех стен от пола до потолка, были заполнены книгами, располагавшимися в алфавитном порядке. Многие на иностранных языках, а из тех, что на английском, Бобу были знакомы лишь несколько произведений Хемингуэя и Фолкнера. Ему бросились в глаза некоторые несообразности. Например, на одной из полок он увидел четыре керамические фигурки синих птичек – папа, мама и двое птенцов. На другой стояла на редкость сентиментальная картинка, или, скорее, иллюстрация, изображавшая шесть вязов на фоне сельского пейзажа. Самый странный предмет находился в центре стола, заваленного бумагами с машинописным текстом: пишущая машинка «ундервуд», серого цвета, необычно высокая, сложной конструкции. Вокруг нее стояли жестяные коробки со скрепками, лежали шариковые ручки – и пистолет.
– Вижу, что привлекло ваше внимание. Да, по какой-то причине отец был привязан к этому старому пистолету и не желал расставаться с ним.
Гарри небрежно поднял его за ствол, и Боб тут же узнал «Маузер С-96», часто называемый «Ручкой метлы» за характерную форму рукоятки, составляющей со сложной по конструкции ствольной коробкой угол, приближавшийся к 90 градусов. Эта рукоятка уникальна тем, что не содержит обоймы, которая помещается в похожей на ящичек конструкции, располагающейся над спусковым крючком. Благодаря длинному стволу пистолет выглядит причудливо неуклюжим и в то же время красивым.