Третья пуля
Шрифт:
Ирония судьбы: я по собственной воле отправился на ту самую войну, ради предотвращения которой совершил святотатство. Наверное, чувствовал себя обязанным сделать это во имя сыновей. Уж лучше бы на ней погиб я, нежели они. Правда, к тому времени, когда мой старший сын достиг возраста пушечного мяса, Никсон положил ей конец, за что я ему благодарен.
Три командировки, каждая продолжительностью в год. Первая: подготовка агентов и руководство операциями в 1966-1967 годах. Вторая: контроль над проведением психологической войны против северян из бункера в аэропорту Тан Сон Нхут в 1970-1971 годах. Третья: осуществление операции «Феникс» в 1972-1973 годах. Я прилагал все усилия, чтобы найти смерть, и вьетконговцы прилагали все усилия, чтобы убить меня. Они даже объявили награду за мою голову и изрядно потрепали мне нервы. Но этим умным маленьким дьяволам не удалось взять надо мной верх. Я с гордостью могу сказать, что в
На этом моя личная история завершается, и скажу лишь, что после Вьетнама я смог вернуться к работе против Советского Союза, своему истинному призванию, в которой вновь преуспел. Приобрел огромный опыт и заслужил репутацию безжалостного рационалиста – руководствуясь принципом Нового Критицизма, – создал обширную сеть источников информации в России и развил в себе весьма полезные рефлексы и вкус к русской водке. Я мог пить ее всю ночь, и это продолжалось до тех пор, пока не стала возражать Пегги. Тогда я прекратил пить и начал опять только после ее смерти, с лихвой наверстав упущенное. Делаю я это до сих пор.
В сентябре 1964 года Комиссия Уоррена, работавшая по восемнадцать часов в день и заслушавшая сотни свидетелей, опубликовала доклад. Вы можете подумать, что я с нетерпением ждал его. Ничего подобного. Я прочитал его общие положения в «Таймс» и «Вашингтон пост» и понял, что, как бы прилежно ни работали восемьсот исследователей, они нисколько не приблизились к разгадке тайны преступления века. Я перестал думать об этом и с головой ушел в работу.
Не могу сказать, что меня это удивило, но я был раздосадован, когда в 1965 году вышла первая книга, оспаривавшая заключения Комиссии – «Поспешные выводы» Марка Лэйна. Досаду у меня вызывала в первую очередь та самонадеянная легкость, с какой он отвергал результаты работы множества людей, приложивших огромные усилия, чтобы докопаться до истины и успокоить общественность. Оказывается, мелкими придирками можно заработать состояние. Вполне вероятно, что доклад содержал ошибки – как и результаты любого крупного расследования, проводимого правительством в короткие сроки. Достаточно всего лишь второго издания с некоторыми поправками, и вовсе не требовалось формирование целой культуры, которая приобрела гротескные масштабы, защищая левых от обвинений в причастности к убийству Кеннеди, невзирая на тот факт, что Алик исповедовал безумные коммунистические идеи, и подрывая доверие к правительству, твердо намеренному выиграть войну в Азии, не считаясь ни с расходами, ни с потерями.
Из Вашингтона и даже из-за границы я наблюдал за тем, как, словно метастазы, возникали все новые конспирологические версии, сливаясь в огромную раковую опухоль на политическом теле страны. Все они были абсурдны, высосаны из пальца и в лучшем случае основывались на случайных совпадениях или добросовестных ошибках. И имели единственную цель – извлечение прибыли. Эти версии вызывали у меня отвращение. Исповедовавшие левые взгляды падальщики рылись в костях, чтобы набрать политические очки и заработать денег. Читал ли я их? Нет. Но внимательно просматривал обозрения, чтобы знать, не приблизился ли кто-нибудь к разгадке. В версиях использования четырех и семи винтовок здание «Дал-Текс» упоминалось в качестве места, откуда производились выстрелы. Я выяснил, что полиция задержала там какого-то парня, но на следующий день он был отпущен. В общем, все эти спекуляции были смехотворны и далеки от истины. Похоже, все сходились на том, что существовал «большой» заговор, поскольку только крупная правительственной организация может располагать средствами, необходимыми для подготовки и проведения столь сложной операции, предусматривавшей оказание тайного влияния на спецслужбы и Белый дом, и введение в игру несчастного Алика с таким точным расчетом времени.
Наверное, мне следовало проявлять большую снисходительность и некоторое понимание. В конце концов, я знал то, что неизвестно ни одному исследователю. Например, возможно, звук выстрела Лона, подчиняясь непредсказуемой акустической логике, отразился эхом на Дили-Плаза, представляющей собой эхо-камеру, таким образом, что многим показалось, будто он исходил со стороны травянистого холма. Вероятно, это и породило тысячи соответствующих версий.
Точно так же я знал, что от пули Лона, летевшей с чрезвычайно высокой скоростью, мог оторваться фрагмент, пролететь еще сто метров и вызвать кровотечение у Джеймса Тага, стоявшего около тройной эстакады. Рана на лице мистера Тага долгое время не давала покоя исследователям, поскольку из слабосильной винтовки «манлихер-каркано» поразить человека на такой дистанции невозможно. Взрыв
Мы добились успеха именно потому, что действовали не под эгидой правительственной организации, несмотря на мои связи. Мы были сплоченной командой профессионалов, работали не за деньги и рисковали абсолютно всем. Проведенная нами операция не отличалась большими масштабами, и ее подготовка не требовала составления документов, привлечения средств, согласования с различными инстанциями, общения с множеством людей. Только поэтому она и удалась. Предательство возможно только изнутри. Не нашлось такого детектива, который смог бы прочитать оставленные нами следы и вычислить нас. Мы были слишком умны для них – по крайней мере, на протяжении пятидесяти лет.
Вернувшись из первой вьетнамской командировки в ореоле героя и имея несколько свободных недель перед поездкой в Москву, я решил, что настало время прочитать этот проклятый доклад и посмотреть, что они выяснили. К тому времени страсти в моем сознании окончательно улеглись, и я почувствовал, что могу воспринимать информацию в более или менее рациональном ключе. Я пришел к выводу, что наша операция прошла блестяще, особенно удачным было решение Лоном вопроса баллистики. Если вы помните, наша проблема заключалась в том, что нужно было выстрелить в человека пулей, которая не оставляет после себя следов, не считая микроскопических металлических остатков, идентифицируемых по категории и партии, но не по принадлежности к конкретной винтовке. Если бы винтовка Лона была обнаружена, в ее стволе могли найти следы того же самого металла. Но Лон – хотя мы никогда не обсуждали это, я уверен, что это так, – наверняка уничтожил винтовку, дабы подобное открытие стало невозможным.
Выпущенная пуля взорвалась, попав в череп, и не оставила ни одного достаточно крупного фрагмента, по которому можно было бы проследить ее связь с винтовкой Алика, а значит, и ни одного фрагмента, который можно идентифицировать, как часть пули, выпущенной из какой-либо другой винтовки. Исследователи все-таки нашли в лимузине два фрагмента, достаточно крупных для того, чтобы их можно было рассмотреть под электронным микроскопом. Они явно не принадлежали пуле, поразившей череп. Оба были чистыми, не испачканными ни кровью, ни мозговой тканью, как показал эксперт ФБР во время допроса. Он также показал, что, хотя обычно фрагменты трудно соотносить с конкретной винтовкой, эти два – один весом двадцать один гран, второй весом сорок четыре грана – несут на себе следы, позволяющие соотнести их с винтовкой Алика. Единственным объяснением их присутствия является то, что это фрагменты пули Алика, прошедшей мимо цели.
Насколько я понимаю, он выстрелил отвратительно, совершив ошибку, о которой речь пойдет чуть позже, и пуля (другое показание подтверждает это) попала в бордюр рядом с лимузином. Поскольку угол преломления всегда меньше угла отражения, это означает, что, когда пуля распалась на части, ударившись в твердый камень, конусообразное «облако» ее фрагментов почти полностью заслонило автомобиль, находившийся на расстоянии около метра, и все это произошло в доли секунды. Некоторые люди считают, что один фрагмент задел по касательной голову президента. Может быть, так, может быть, нет, но один фрагмент ударил в ветровое стекло изнутри, в результате чего на нем образовались трещины, и срикошетил вниз и влево, где и был найден на следующий день сотрудниками ФБР. Другой фрагмент тоже оказался там, но никто не может определить его траекторию – распределение энергетических потоков, образующихся в результате взрыва, носит случайный характер. Один фрагмент даже пролетел вдоль Элм-стрит и, похоже, попал в свидетеля по фамилии Таг, стоявшего возле тройной эстакады.
Мы знаем, что два фрагмента, найденные в автомобиле, не могли принадлежать пуле, выпущенной из винтовки Лона, в силу наличия уже упомянутых винтовочных следов, а также в силу геометрии выстрела в голову. Не особенно приятно говорить на подобную тему, но в интересах истины я продолжу. Череп президента взорвался в верхней правой четверти его поверхности, над ухом (выстрел Лона образует ось слева направо, с учетом того, что наша позиция расположена справа от угла снайперского гнезда; теоретический выстрел Освальда образовал бы ось справа налево и взорвал бы верхнюю левую четверть поверхности черепа Кеннеди, возможно, над левым глазом). Основным моментом здесь является то, что в соответствии с законами физики «взрыва» все эти фрагменты полетели бы с большой скоростью от правой верхней четверти поверхности черепа вдоль этой оси, вынося частицы металла и мозговой ткани вправо, из автомобиля; в результате тщательно документированного и наблюдавшегося всем миром выстрела в голову фрагменты никоим образом не могли отлететь на семь метров влево и вниз, так же как и на коврик, лежавший у педалей, где эти два фрагмента были найдены.