Третья раса
Шрифт:
— Давно не осталось целей, для подавления которых требуется такая мощь, — Молчунья включила имитацию тембра разочарования в синтезаторном голосе. — Да и пилотов для управления подобной техникой по пальцам можно пересчитать.
— И все же жалко.
— Мне тоже его было жалко, — ответила Молчунья. — Поэтому я и поотключала все детонаторы.
— Что?! — в один голос воскликнули мы с Долговязым.
— Да. Одно дело затопить аппарат, другое — взорвать его, как врага. «Валерка» не был врагом.
— Ты хочешь сказать, что
— Да. Там глубина почти километр, вряд ли его кто достанет.
— Отсеки затоплены? — у Долговязого азартно заискрились глаза.
— Нет. Я штатными средствами установила отрицательную плавучесть.
— Значит, через шлюз, в принципе, можно попасть внутрь и запустить машину?
— Имея жидкостный аппарат — да.
— Тогда надо срочно возвращаться на «Рапид», ребята, и полным ходом идти к месту затопления «Валерки»!
— Ты думаешь, Жаб мог им завладеть? — Молчунья искоса глянула на Долговязого.
— Надо убедиться, что он этого не сделал.
— Я никому не говорила об отключении детонаторов. По всем документам «Валерка» взорван.
— А то ты не знаешь Жаба! — вспылил отставник. — А то ты ни разу не замечала, на сколько ходов вперед он способен просчитать ситуацию и насколько хорошо он знает психологию всех, с кем охотился! Ему достаточно было просто узнать, что «Валерку» списали и что ты участвовала в его затоплении. Остальное для него без всяких предсказаний понятно. Он прекрасно знает твое отношение к технике и уверен, что ты бы нашла способ предотвратить взрыв.
Молчунья ничего не ответила, и я знал почему. Не очень приятно быть для кого-то открытой книгой. Но это правда — Жаб читал в наших душах с легкостью. И не только в наших, если быть точным.
— Это же надо, береговые базы начали сокращать! — Долговязый никак не мог успокоиться.
— Досокращаются так, — хмуро заметил я. — Обнаружится еще какая-нибудь ржавая пусковая установка, и конец нашей легкомысленной цивилизации.
— На охотников тоже надежды мало, — философски заметила Леся. — Насколько я знаю, большинство из них годами бездельничают на берегу.
Я вспомнил, как мы вялились на Карибах, и решил не спорить. Как ни обидно, а в этом Леся права — боевой клан охотников все больше утрачивал былую ауру. Чем меньше в них нуждалось человечество, тем меньше удавалось охотникам сохранить привилегий. Это лет десять-двадцать назад темно-синяя форма у многих вызывала священный трепет. Теперь все изменилось. Но чтобы береговые базы оставлять — это уже чересчур. Хотя почему чересчур? Всему рано или поздно приходит конец. Человечество как вид утратило не только естественных, но и искусственных врагов. Его не от чего стало защищать, а потому в скором времени станет и некому. Кто-то из охотников захочет сменить форму на полицейскую или спасательную, ловить пиратов или вызволять из океана потерпевших крушение. Но это будет уже совсем другая служба. Хотя бы
Лесина правота подтверждалась еще и тем, что вот уже неделю охотники не могут подобраться к взбесившейся пусковой установке. Так вот странно получилось — опасность возникла, а справиться с ней, получается, некому. Или есть? У меня вдруг промелькнула странная, не приходившая раньше в голову мысль. Что, если Жаб не псих, что, если он правильно все рассчитал и печется не о собственных комплексах, а о благе всего человечества? Что, если он…
— Лесь, — повернулся я к жене. — Мне нужно перекинуться с тобой парой слов наедине.
Долговязый озадаченно на меня покосился, но я довольно резко ответил на незаданный им вопрос:
— Дадите мне минуту посвятить личной жизни?
На самом деле он мог меня спокойно послать, но не стал. Удивился, понятное дело. Правда, Леся выглядела не менее удивленной — она не поняла, что мне так внезапно приспичило. Пришлось взять ее за руку и вытащить в другую комнату.
— В головах у твоих дельфинов биотехнологические элементы контроля? — спросил я без всяких предисловий.
— С чего ты взял? — приглушенно шепнула она.
— Дедуктивный метод. Да или нет? Только честно!
— Да. Это последняя разработка. Экспериментальная. Делали прямо на «Тапрабани», еще никто не знает об этом.
— Откуда взяли активную часть?
— Наши глубинники поймали торпеду «ММ-25», и мы распотрошили ее.
— Что значит «поймали»? — ошарашено спросил я. — Она же самоликвидируется, если ее поймать.
— Они ей не дали такую возможность. Эдуард всадил из ружья такую дозу транквилизатора, что ее парализовало раньше, чем нервные импульсы прошли по хорде до детонаторной мышцы.
— Уму непостижимо!
— А ты думал, только охотники настолько хитры, чтобы обезвреживать тварей? Сразу, как торпеду парализовало, Эдуард осторожно пробил ей брюшную полость и слил за борт весь нитрожир. Потом доставил на «Тапрабани», и мы провели операцию по удалению всех важных биоузлов, в том числе изъяли главный контрольный центр. После чего вшили его Тошке. Лидочка операции не подвергалась.
— Барракуда меня дери! Это же категорически запрещено! Вы что, превратили дельфина в программируемое существо?
— Мы это делали не ради того, чтобы подавить его волю, Рома. И ни разу не подключали к нему программатор. Это устройство использовалось только для прямой связи. Ты же знаешь, насколько трудно дельфину втолковать некоторые технические термины. А так я с пульта могу транслировать в мозг Тошки любые образы подводных сооружений, как это делает наркотический трип-чип. Только наркотик подавляет волю, а наше устройство нет. Тошка просто видит в воображении тот предмет, который ему необходимо исследовать. Ну, и можно устроить так же обратную связь, что иногда очень важно.