Третья террористическая
Шрифт:
Напрасно. Потому что возле него никто не останавливался — покупатели окидывали его и его товар быстрым взглядом и бежали дальше. Бежали к его соседям. Покупатели не любят продавцов, которые выглядят умнее их и держатся независимо. Наш закомплексованный, забитый жизнью и семейными обстоятельствами покупатель любит, чтобы перед ним за его деньги поклоны до земли били. Как за эти же деньги был вынужден бить он. Чего «почти членкоры» делать не умеют. Даже когда честно пытаются!
Ставить за прилавок интеллигентов — это все равно что попросить
Но Петр Степанович всего этого не знал. Он думал, что люди выбирают на рынках товар, а не продавцов!
— Это чего это такое? — спрашивали его, крутя перед глазами и обнюхивая предлагаемые им носки.
— Это носки, — чувствуя себя идиотом, отвечал он.
— Да я вижу, что носки, — удивленно глядел на него покупатель. — Чьи они? Поди, Китай?
Ему бы сказать:
— Ну что вы, какой Китай! Это же Армани. Вы примерьте и сразу сами увидите…
Намекая на то, что имеет дело со знатоком мировых тенденций в высокой моде.
А этот честно говорил:
— Ну да, Китай. За такую цену может быть только Китай.
Хотя на соседних прилавках за ту же цену можно было купить эксклюзивные модели лучших домов моды мира!
Кто же станет покупать Китай, если за те же деньги можно взять пару носков от Версаче, а в придачу к ним, немного поторговавшись, блузон от Юдашкина и вечернее платье от Славы Зайцева, которые не подошли их женам. Не для того покупатель сюда пришел, чтобы себя любимого обряжать в дешевый китайский ширпотреб!
А то, что настоящие, от Армани, носки будут стоить столько же, сколько подержанные «Жигули», на которых покупатель сюда приехал, он знать не знает. Вернее — знать не хочет!..
В первый день Петр Степанович наторговал на пятнадцать рублей. Из которых сто пятьдесят ушли на аренду, сто на транспорт и еще двести на различные согласования и разрешения… А тут еще к вечеру к нему подошел смуглый молодой человек кавказской национальности.
— Давай! — сказал он.
— Чего давай? — не понял Петр Степанович.
— Как че? «Бабки» давай.
Значение слова «бабки» Петр Степанович уже знал, потому что всякий культурный человек должен знать и любить свой родной язык.
— А почему я должен вам что-то давать? — удивился Петр Степанович.
Обращение на «вы» вызвало неожиданно бурную одной из сторон реакцию. Молодой человек вздрогнул, словно его последними словами покрыли, и воровато стрельнул по сторонам глазами. На «вы» к таким, как он, обращаются только менты во время крутых облав и выносящие приговор судьи.
Что было воспринял как оскорбление, которое нельзя стерпеть!
— Ты че, в натуре? — попер «бычок» на нового продавца. — Ты че, фраер драный, борзый, да?!
Молодой кавказец владел русским разговорным языком лучше «почти членкора», отчего тому должно было быть стыдно.
Соседи-продавцы
— «Бабки», падла, гони. Это наше место!
— Вообще-то это место больше мое, чем ваше, — вздохнул Петр Степанович. — Это я его строил…
Имея в виду, что весь этот рынок, бывший изначально НИИ, возник в том числе благодаря и его усилиям.
Но молодой человек его намеков не понял. Молодой человек выразился в том смысле, что вы не вполне осознаете возможные последствия своего необдуманного поступка, который может иметь самое негативное для вас продолжение, и куда-то побежал.
Продавцы стали срочно собирать и рассовывать по сумкам товар. И Петр Степанович стал. Но не успел. Потому что к нему подошла толпа лиц кавказской национальности.
Эти разговаривать с ним не стали. Не о чем им было с ним говорить… Они обступили его, прикрыв от посторонних взглядов спинами, и ударили в лицо. Сильно ударили, так что он рухнул на свой лоток.
Они никого не боялись — им некого было бояться, они здесь были хозяевами. Этот рынок был их.
Кто-то вывернул нарушителю карманы, вытряхнув из них все деньги и бросив куда-то в сторону паспорт, кто-то методично и спокойно рвал и бросал на пол, в грязь так и не проданный товар, вытирая об него подошвы ботинок. Из тюбиков, на которые вставали ногами, длинными белыми струями выстреливала зубная паста, что вызывало общее оживление и смех.
Они уничтожали его, вернее, даже не его, а докторов и академиков деньги.
— Как вы смеете! — вскричал Петр Степанович бросаясь на обидчиков.
Он никого не ударил, он не собирался никого бить и не смог бы. Но они приняли его вызов. Они встали кругом и сильными ударами в лицо и в корпус стали посылать жертву друг к другу, словно в пляжный волейбол играли. Головой, которая заменяла мячик.
Петр Степанович летал от одного кулака к другому, глухо стукаясь о жесткие костяшки пальцев и смешно дергая головой. Из его разбитого носа и рассеченной скулы хлестала кровь. Его передние зубы валялись в кровавых лужицах у него под ногами.
Ему никто не помог. Желающих иметь дело с кавказцами среди многочисленных зрителей не нашлось.
Потом он упал.
И, видно, крикнул что-то обидное. Потому что кавказцы перестали смеяться и несколько раз пнули его по лицу. Кавказцам не следует говорить ничего лишнего, они гордый народ и не прощают обид.
Еще через минуту или пять Петр Степанович перестал кричать и перестал закрываться от ударов. Потому что потерял сознание. Пинать изломанное, почти уже безжизненное, похожее на куклу, тело скучно, и чеченцы быстро остыли, потеряв к нему интерес. Но, уходя, один из них сделал шаг назад, навис над окровавленным мужчиной, приподнял повыше правую ногу и, хорошенько примерившись, с силой уронил ее вниз, впечатав каблук ботинка в открытое лицо обидчика. Тяжелый ботинок упал на лицо, и под ним что-то глухо хрустнуло…