Третья террористическая
Шрифт:
Его, ни сном ни духом не ожидавшего такого поворота событий, сняли с дивана, впихнули в джип и увезли в неизвестном направлении. Увезли чеченцы, которым он продал переносной ракетно-зенитный комплекс. Вернее, он не им продал, он местным браткам продал, а те перепродали его чеченцам. Которых предложенный товар чем-то не устроил.
По крайней мере, так понял Кузьмич. Понял, что ему предъявляют рекламацию, потому что чеченцы стали кричать, что он вор и обманщик, и стали его жестоко бить, требуя, чтобы он во всем признался. На их перекошенные злобой лица было жутко смотреть! А потом один из них выдернул из ножен здоровенный нож, которым
Он уже был уверен, что зарежут, он уж со всеми мысленно простился… Но его отпустили, потребовав вернуть деньги и сообщить им, когда на склад привезут новую партию «Игл».
— Если ты снова обманешь, мы тебя найдем и на куски порежем! — предупредили они. — Теперь ты только с нами торговать будешь, понял, да?!
Он все понял, понял, что торговать будет только с ними, что если кто-нибудь еще станет посягать на «их» оружие, то он должен тут же сдать им конкурентов, чтобы они с ними разобрались, как умеют.
Судя по всему, предприимчивые чеченцы решили, что этот склад отныне должен принадлежать не Министерству обороны, а им и снабжать только их. Наверное, так было удобней — получить оптом, в полную свою собственность целый воинский склад, вместо того чтобы мотаться по стране скупая оружие в розницу.
Он, конечно, с радостью согласился.
После чего его снова побили, засунули в мешок и выбросили возле дома, приказав минимум полчаса сидеть тихо, не шевелясь и не подавая признаков жизни.
А чтобы он понял, что они не шутят, что грозят всерьез, они напоследок сдернули с его ноги ботинок и, втянув ногу на какой-то случайный камень и с силой припечатав, прижав ступню сверху подошвой ботинка, рубанули ножом по мизинцу. Который отлетел.
Что было очень больно и очень страшно, но было гораздо лучше, чем если бы они, пусть даже безболезненно, отрезали ему голову!
В общем легко отделался Кузьмич, пальцем отделался вместо головы. Хотя… Хотя кто может знать, что его ждет впереди. Что всех нас ждет…
Глава 20
Разговор с Сулейманом был короткий — его уронили на землю и несколько минут пинали армейскими бутсами. Сулейман рычал как дикий зверь, пытаясь встать на ноги, но силы были явно не равными — он был один, а спецназовцев четверо. И даже лиц их нельзя было рассмотреть и запомнить, потому что все они были в масках.
Его снова роняли и снова били. Били очень расчетливо, так, чтобы не убить и не покалечить, но чтобы сделать больно и создать впечатление, что они готовы на все, что угодно.
— Хватит! — приказал командир.
Спецназовцы нехотя отступили. У них были давние счеты с «чехами», но позволить себе эмоции они не могли. Раз сказано хватит — значит, хватит! Сулейману хватит. Теперь он вряд ли бросится на них, а если бросится, то вряд ли сможет причинить какой-нибудь вред. Они должны были ошеломить его, сломить сопротивление — они это сделали. Теперь можно было переходить к следующей фазе психологической обработки — к задушевному разговору.
Сулеймана подхватили под руки и бросили на стул, встав с боков и сзади него.
— Здесь, — сказал командир, похлопывая ладонью по какой-то папочке, — на тебя столько, что хватит на три пожизненных срока…
В папочке ничего, кроме стопки чистых формата А-4 листов не было. Командир блефовал, исходя из того, что за любым из
С таким разговоры говорить — только время терять, этот премудростей виртуозно построенного допроса, которым на спецкурсах обучают, не оценит. С такими можно только силой… Это он понял, еще когда действительную служил. Были у них в роте чеченцы. Ребята они, конечно, отчаянные, на кулачки биться не боятся и друг друга в обиду не дают. Что есть — то есть! Дашь им слабину, считай, все, считай, они тебе на шею сели и ножки свесили — будешь им два года сапоги языком вместо щеток лизать. А если схлестнуться и верх взять, то они враз хвосты свои лохматые подожмут и служить будут как надо!
Только так с ними и можно — с каждым в отдельности и со всеми вместе. Как Еромолов. Или как Сталин. Тот их в несколько недель скрутил без всякой войны — рассадил по теплушкам и загнал в казахстанские степи. И ничего — никто не бузил. Поняли, что имеют дело с такой силой, которой их силенками не пересилить. На сорок лет притихли! Смешно сказать — боевики их, которые нынче по горам с автоматами скачут, за милую душу шоферили и на тракторах озимые пахали, борясь за звание «Ударник социалистического соревнования». Страшный Радуев в комсомольских вожаках ходил, стройотряды организуя и молодежь на стройки века вывозя, И хоть бы кто слово поперек линии партии вякнул! Потому что под силой ходили. А как сила ушла — трактора и значки комсомольские побросали и айда в горы исконным своим промыслом заниматься! И этот тоже, хоть теперь из себя паиньку строит…
— Баранов из Дагестана и Ингушетии угонял? — ткнул командир спецназовцев пальцем в пустой лист бумаги. — Угонял! Людей воровал? — перелистнул страницу. — Воровал! На воинские колонны нападал?.. И это было!.. Так что лет двадцать ты уже имеешь. Но это — потом. А вначале я тебя в камеру к уголовникам законопачу, я смогу, я по знакомству договорюсь. Знаешь, есть такие камеры, с особым, который выслуживается перед ментами, контингентом. Куда таких, как ты, которые не желают следствию помочь, упрямцев помещают. И знаешь, что там с ними делают? На коленки ставят и то, что ты с козами делал, — делают! И с тобой сделают. А я позабочусь, чтобы в твоей поганой деревне все об этом узнали!..