Третья жизнь кошки
Шрифт:
Они выпили не чокаясь, и закусили дольками апельсинчика.
– Ох, хорошо, прямо как божок по венам прошёлся. Я тоже два года назад, когда сослуживца подстрелили на задержании, решил всё, хватит. И что интересно, во время перестрелки не боялся, а вот потом, когда я не довёз его раненного до больницы, вот тогда меня и торкнуло. Он в машине всё просил жене не говорить. Представляешь, три дня назад мы у него отмечали рождение дочки, я же их из роддома вёз, а теперь везу его в больницу и понимаю, что это всё, не жилец. Глаза становятся такими, такими… За десять лет начинаешь разбираться в таких вещах, когда выкарабкается парень,
– Давай ещё по пять капель.
– Да, давай.
Выпили, опять не чокаясь, доели апельсинчик, и врач стал чистить ещё один.
– Мы, когда к двери подошли, всё не решались позвонить. Слышно было, как там ребёнок плачет, и мы понимали, что пока мы не звоним, там всё по старому, а вот сейчас позвоним, и всё - всё изменится. Стоим, ждём, а у меня его голос в ушах: - «Не говорите жене, не говорите…». Она дверь открыла и сразу всё поняла, и ребенок у неё на руках вдруг затих. И вот мы стоим, смотрим друг на друга, и молчим. Да… А когда уходили, она посмотрела именно на меня, мол что же ты…? Как мне теперь жить одной…? Вот тогда меня пробрало по настоящему: нам пули и нищенская пенсия, а они с жиру бесятся?
– А зачем же ты их охраняешь теперь?
– Ну, знаешь… сегодня охраняю, а завтра посмотрим…
– Давай ещё по пять капель.
– Давай.
Мастерская Тархановой через час
Молча, стоим уже пять минут, Аня с недоумением смотрит на восемь чёрных квадратов, расставленных по кругу.
– Не понятно? Это то, что мне заказал сделать твой отец. Помнишь наш разговор с ним, после стрельбы из лука, когда мы вышли серьёзные? Вот тогда он и предложил мне сделать точную копию «Чёрного квадрата» Малевича. Зачем она ему не знаю, но могу предположить, что он хочет заменить настоящий квадрат, на копию. Для этого я покупала старые квадратные холсты. За это он обещал освободить из тюрьмы мою бывшую любовницу. Сядь на стул, рассказ будет долгий…
Мастерская Тархановой через два часа
– Ты стреляла в человека?
– Да, и убила его. Ты себя хотела убить от ревности, а я от ревности убила её любовника, и её бы убила, а потом себя.
– В голове не укладывается… И именно мой отец во всё замешан, ты уверена?
– Уверена. Сейчас план такой: я сделаю не одну, а две копии «Чёрных квадратов», одну отдам твоему отцу, а вторую поменяю с настоящим «Чёрным квадратом», который сейчас в Голландии, в этом самом городе, где сделана фотография. На ней я и директриса музея. Она мне нужна только для того, чтобы проникнуть в музей и отключить сигнализацию.
– Обязательно с ней целоваться?
– Ну это было один раз всего, после ресторана, она неожиданно меня поцеловала, а эти суки и подловили. Видишь ходили по пятам, было бы ещё что-то, так показали бы тебе, не волнуйся. Не было больше ничего, не-бы-ло. А ты что натворила, глупый малыш?
– Ты врёшь, небось, опять?
Обнимаю её, какая хрупкая, боже. А если бы не откачали, а если бы она убила себя, ужас. Я думала, меня могут убить, а оказывается её, вот где ужас. Как её уберечь?
– Это всё опасно? Зачем тебе менять картины в Голландии?
– Чтобы сюда в Россию обратно приехала уже копия. Я уверена, что твой отец постарается поменять картины как раз при разгрузке и распаковке.
– Это опасно? Это конечно опасно. Зачем тебе менять картины? Пусть берут что хотят, вдруг ты попадёшься?
– Да, это опасно, поэтому я ничего тебе не рассказала раньше . Но я не могу допустить, чтобы им досталась ЭТА картина. Понимаешь? Это важнее всего, это даже, важнее нас с тобой… Извини малыш, но так надо.
Прижимаю её к себе и кожей чувствую, как бьётся её сердце.
– Теперь ты знаешь, кто я и что происходит. Если мой план получится, то я приезжаю сюда, отдаю картину твоему отцу, он отпускает Свету, после чего я исчезаю на некоторое время, чтобы всё улеглось. У меня уже есть квартира в Москве, которую никто не знает, арендована на год вперёд, запомни адрес. Сигналом, что всё прошло успешно, будут две пустые смски подряд. Когда ты их получишь на свой сотовый, выключай телефон и спускайся в метро на станцию Пушкинская, в центр зала. Там всегда много народа, я встречу тебя там и мы сбежим от тех кто за тобой присматривает. Они уже получат картину, и им будет не до нас и, я надеюсь, у нас будет время друг для друга перед разлукой. Ну-ну не плачь, на время. Потом я вернусь и поменяю картины в музее - и всё, мы с тобой снова будем вместе, и можем послать всех куда подальше. А сейчас поехали обратно в больницу. Тебе нужно сделать вид, что всё в порядке, и что ты остыла ко мне.
– Ты вернёшься за мной? Обещай.
– Обещаю
– Врёшь, наверное, как всегда. А я дура, как всегда, верю - я хочу тебе верить.
Через полчаса у входа в склиф Лена
– Всё- всё пока, иди, замерзнешь, да и хватились уже небось… Скажи что пошла погулять, что належалась в духоте. И маме обязательно позвони, она переживает очень.
Всё пошла, ужас какой, не могу ни как представить что могло случиться.
Звонит телефон, ого Алекс
– Да Алекс привет, я в Москве
– В Москве?
– Да, прилетела сегодня срочно по делу, завтра уже возвращаюсь в Голландию.
– Ты знаешь, что твой специалист в больницу угодил?
– И он в больницу? Блять. Тоже с собой кончал?
– Нет, не кончал с собой, с чего бы? Только что мне звонил больничный юрист, ищут родственников, говорит, что он чуть жив. Я в несознанку, типа не знаю о ком речь. Вот тебя предупреждаю, тоже.
– А на тебя как вышли?
– Из его телефона номер взяли, обзванивают всех подряд.
– И что с ним?
– Подрался в баре с какими-то арабами, ну и порезали они его сильно, боятся как бы не дал дуба.
– Я говорила тебе что он мудак, ну. Как не вовремя и что делать?
– Не знаю, быстро что-то придумать на замену я не смогу – перенеси дело.
– Поняла, спасибо.
Вот мудак, а? Ну как не вовремя и, к сожалению, «дело» перенести нельзя. Думай, думай.
Самолёт в Голландию Елена
Куда ни кинь везде клин. Опять тупик. Не сдаваться, не сдаваться. Нужно всё, ещё раз проанализировать, и расставить проблемы в порядке приоритета: