Третья
Шрифт:
– О чём? – Она вытягивает лицо, вскинув брови дугой. – А ты о вчерашней лекции. Нет, мы идём сегодня на вечерний матч. – Обычно в такие моменты она захлёбывалась эмоциями, характерно вздымая кисти рук на уровни груди и содрогаясь всем телом, начинала трястись. Наверное, это не слишком уж важный матч, ухмыльнулось моё внутреннее «я».
Подруга вдруг впала в оцепенение, словно у неё сел заряд, как у электрического механизма, но кинув косой взгляд на меня, она взвизгнула, вскинула руки на уровни груди и содрогаясь мелкими конвульсиями всего тела, выпалила:
– Вечером будет матч между выпускной группой и
– Подкуполники? – Я не удержалась от сарказма.
Подкупольниками прозвали людей, живущих под куполом. Каждого из них можно легко отличить по цвету одежды, чуть желтоватой коже и странным именам. Почти всё их имена что-то из космоса, хоть изучай астрономию по их родословным. А вместо кода семьи у них фамилии. Фамилии… Ещё раз мысленно протягиваю это слово, для меня всегда было странным, но что-то в нём есть скрытое, словно секретное.
– Третья, а ты не хочешь жить под куполом? Третья? – Подруга ухмыльнулась, уставившись на меня скривив губы.
– Мне всё равно! – Огрызаюсь, и, схватив её за руку, шагаю в сторону академии. – Мы опаздываем.
– Третья, купол, это же… это… – Захлебнувшись эмоциями, не унималась она. – Там, всегда светло, тепло, нет пыли и чистейший кислород без осадка, ты можешь дышать им просто так… без баллона. – Размахивает на бегу своими длинными руками, словно они плохо прикручены к её телу болтами.
А что такое, по сути, купол? Замыкаюсь в своих мыслях от её болтовни. Это полностью изолированный мир, шар диаметром в несколько километров, окружённый стенами из прозрачного пластика. Под крышей установлены очистительные сооружения воздуха и светильник с громадной мощностью, что освещает всё пространство внутри, уверяют, он схож с тем самым, что был на поверхности земли. Говорят, там даже нет лимита на воду и электричество. Это, наверное, всего лишь вымысел, придуманный людьми. Не могут же они не платить за воздух. И как воздух может быть без пыли? От пыли не избавиться, она везде. Ну, и как можно не платить за воздух? Как бы они тогда жили? Дышали? Они бы вымерли от астмы. Всё это сказки…
– Я вот, очень хочу жить под куполом. – Дёрнула Река за руку, снова закатив свои бледно-серые глаза.
Пожимаю плечами:
– Не знаю, я там не была.
– Я тоже, – выпалила она, – но очень бы хотела! – Её улыбка расплылась на всю ширину лица.
– Леди, – преподаватель химических наук воскрес, словно из пустоты, протягивая пластиковые карточки, не успели мы перешагнуть порог. – Ваши талоны! При следующем опоздании вы будете лишены квот. – Слова звучали ровными отрывистыми слогами, что усугубляло чувство вины.
Ежедневно каждому студенту выдают по два талона один на воду, второй с квотой на электричество для планшетов. Мы должны внести в ежедневник: статья – доход, выбрав «субсидия» поставив пометку «на обучение». Всё это должны сделать ещё до того, как двери отсканировав наш пропуск, отползут, дребезжа металлическим лязгом, отползут в сторону.
Утренняя лекция о минералах настолько утомительна, засыпаю, подперев лицо рукой. Очнулась, вздрогнув, роняя голову,
Следом было почвоведение, проспала всю лекцию, примостив голову возле контейнера с реагентами, и уже к механике удалось чувствовать себя более-менее сносно.
Весьма бойкий недавний выпускник нашей же академии, молодой академик с кодом М-Ю5386, эмоционально рассказывал о важной роли механических приборов обработки земли, дающие шанс выращивать больше продовольствия и возможность помочь нам лучше жить. Странная формулировка, но я прониклась к его красноречию, хотя, по сути, так, и не поняла, для чего он так долго рассказывал о важности механизмов, не рассказав ни об одном из них.
В двенадцать часов наступило обеденное время. Общая столовая для всей академии гудела голосами и вспышками смеха. Каждому студенту в обмен на талон выдают бесплатные тюбики с желе и упаковку тёртых безвкусных овощей выращенные младшими группами на внеклассных уроках. Когда-то и мы выращивали такие же овощи, под проповедь старшего лаборанта: «Как это важно, нужно и необходимо. Каждый человек должен это уметь, а тем более девочки». Как же тогда всё было для меня просто и понятно, без всех этих мыслей.
Река стреляет глазами в пространстве столовой, Октябрина молчаливо жуёт, я разглядываю желтоватую мутноватую массу и снова на обед мне досталось желе с рыбным вкусом. На десерт немного сладких тёртых корней с зелёными стеблями. Даже открывать не хочется.
– Больше всего ненавижу молочный пудинг. – Река отставила маленькую баночку на поднос Октябрины, тоже наша подруга, всегда молчаливая, послушная и всё понимающая. Ну, или нам так хотелось думать. Так, вот Октябрина с каким-то фанатизмом любила этот пудинг в принципе, как и всё съестное.
– Можно мне? – Она моргнула, и её бледные щёки чуть порозовели.
– Бери. – Подёрнула плечами Река.
– А я не люблю рыбное желе. – Показала свой тюбик.
– Ух ты, а мне досталось желе «дикие овощи». Меняемся? Рыбу больше уважаю, чем «дикие овощи».
«Дикие овощи», я любила ровно так же, как и рыбное желе, разницы никакой, одно чуть солёное, другое чуть горькое, обменялась одним кивком головы. Два самых распространённых и доступных желе в наше время «рыба», пахнущая аквариумами с планктоном и «дикие овощи». Последние по запаху не отличить от удобрений в теплице. Ковыряла вилкой на тарелке кусок увядшей полупрозрачной тыквы, сухой, словно стружка поликарбоната.
– Интересно, а молоко на самом деле такое же на вкус было? – Октябрина уже доедала пудинг. – На истории говорили, что на самом деле его из животных добывали.
Мы с Рекой, не сговариваясь, переглянувшись в попытке сдержать смех. Не удалось. Рассмеялись в голос, резанув и без того гудящее пространство.
– Ну, ты и скажешь! – Река заливалась звонким хохотом. – Как из животных можно добывать молоко?
Октябрина всегда умела придумать что-то такое из ряда вон выходящее. Мы любили подругу, тем более что она была доброй и молчаливой. В жизни ей повезло меньше, чем нам. Её мамы не стало, когда она только родилась, а её отец, будучи камнетёсом, был либо на работе, либо спал после работы. Собственно, мы были единственными, с кем она могла поговорить. Мы любим её и привыкли к её странностям, но вот порой обижаем её такими поступками, как сейчас.