Треугольная шляпа. Пепита Хименес. Донья Перфекта. Кровь и песок.
Шрифт:
Вот почему естественным продолжением исканий писателя после «валенсианского» цикла стали его социально-тенденциозные романы начала века-«Непрошеный гость» (1904), «Винный склад» (1905) п другие. «Все эти книги я писал искренне и с воодушевлением,- рассказывал Бласко Ибаньес позднее.- Мы только что пережили тогда колониальную катастрофу. Испания оказалась в унизительном положении, и я резко обрушился на некоторые проявления сонного существования нашей страны, полагая, что это может вызвать ответную реакцию». Писатель, однако, не ограничивается лишь показом «сонного существования» Испании; он концентрирует внимание на пробуждении протеста против социальной несправедливости в самых низах общества. Пусть этот протест чаще всего стихиен, пусть рабочие в «Непрошеном
В конце первого десятилетия нашего века Бласко Ибаньес переживает глубокий душевный кризис. Он разочаровывается в парламентской борьбе, решает отойти от активной политической деятельности, заходит в тупик в своих поисках путей преобразования действительности. Это, конечно, не может не сказаться и на его творчестве. Если во многих предшествующих произведениях писателя в центре его внимания стоял народ, поднимающийся на борьбу, хотя бы и стихийную, то теперь Бласко Ибаньес обращается к изображению одинокой человеческой личности. В романах «Нагая маха» (1906), «Кровь и песок» (1908), «Мертвые повелевают» (1909) движущей силой действия становится столкновение одаренного молодого человека с обществом, с господствующими в нем несправедливыми нормами морали ц предрассудками. И в этой борьбе чаще всего герой терпит поражение. Такова судьба и прославленного тореро Хуана Гальярдо, центрального героя романа «Кровь и песок».
Хуан Гальярдо предстает перед читателем на первых страницах романа в зените славы: он – любимец публики, великий тореро, окруженный всеобщим поклонением, совсем как национальный герой. В цирке во время боя быков его с одинаковой горячностью приветствуют зрители теневой стороны, где собираются аристократы, и стороны солнечной, предназначенной для народа попроще. Простые люди особенно гордятся тем, что он вышел из их среды, что совсем недавно он был жалким оборвышем, обитателем ннщих кварталов Севильи.
Еще в детстве у Хуана зреет решение стать тореро. Конечно, были в этом решении и романтическая мечта о подвигах, и юношеское стремление к славе, и желание стать богатым, но в еще большей мере – быть может, не до конца осознанный – протест против жалкой судьбы нищего, уготованной ему от рождения, стремление утвердить себя как личность.
Все это сближает Хуана Гальярдо с другим персонажем романа – Плюмнтасом, который некогда был мирным крестьянином, а теперь стал разбойником и грозой для богачей лишь потому, что разбой оказался единственно возможным для него способом самоутверждения и протеста протип несправедливости, царящей вокруг. Но Бласко Ибаньес убедительно показывает, что вызов, брошенный судьбе и Хуаном и Плюмитасом, в равной мере бесплоден. Всеми отверженный, гибнет от жандармской пули Плюмитас. А вскоре после этого от удара быка на мадридской арене гибнет и Хуан.
Образ Хуана, однако, сложнее, чем образ Плюмитаса. Бросив вызов обществу, в котором бедняк может лишь ценою крови утвердить свое человеческое достоинство, Гальярдо позднее изменяет и самому себе, и своему классу, когда, добившись славы и богатства, он отворачивается от давних и искренних друзей из народа ради того, чтобы войти в «высшее» общество. Не обретя дружбы светских бездельников и негодяев, на которую они вообще не способны, и лишившись уважения людей из народа, Хуан Гальярдо обрекает себя на полное одиночество. И именно это лишает его сил во время последнего выступления на арене. Рассказ о феерической карьере и трагической гибели «звезды корриды» приобретает, таким образом, широкий, обобщающий характер, становясь повествованием о трагической судьбе талантливого человека из народа…
В 1909 году Бласко Ибаньес отправляется за океан, в Южную Америку. Отказавшись от литературных занятий, он несколько лет живет в аргентинской
Потерпев неудачу в своих начинаниях, Бласко Ибаньес приезжает вновь в Европу накануне первой мировой войны и возвращается к литературной деятельности. За последние полтора десятилетия жизни он создал почти два десятка романов и многочисленные рассказы – одни лучше, другие хуже. Но теперь уже его творчество оказалось на периферии испанской литературы,- магистральную линию заняли другие, молодые, которым и самый облик писателя, и его романы не могли не казаться чуть-чуть старомодными… Двадцатый век вступал в свои права. Новые времена требовали новых песен…
З. ПЛАВСКИН
ПЕДРО АНТОНИО де АЛАРКОН
Треугольная шляпа
От автора
Не много найдется испанцев, даже среди людей неграмотных и необразованных, которые не знали бы народной побасенки, послужившей основой предлагаемой читателю повести.
Впервые я услышал ее от простого козопаса, никогда не покидавшего глухой деревушки, где он родился. Это был один из тех невежественных поселян, лукавых и насмешливых от природы, которые получили в нашей национальной литературе название пикаро и играют в ней такую важную роль. Всякий раз, когда деревня праздновала чью-нибудь свадьбу, крестины или торжественный приезд господ, пастух должен был придумывать забавные игры и представления, смешить народ, сказывать романсы и сказки. И вот как раз на одном из таких праздников — с тех пор прошла почти целая жизнь, ибо случилось это лет тридцать пять тому назад, — козопас изрядно смутил нашу стыдливость (стыдливость, впрочем, относительную) рассказом в стихах «Коррехидор [1] и мельничиха», или, если хотите, «Мельник и коррехидорша», который ныне мы предлагаем читателю под более возвышенным и философским названием (как того требует величие нашего века) — «Треугольная шляпа».
1
Коррехидор — чиновник, выполняющий судебные и административные функции.
Помню, когда пастух рассказывал свою занимательную историю, присутствовавшие при этом девицы (все уже на выданье) краснели и смущались, из чего мамаши их заключили, что не все в этой истории было пристойным, и дали пастуху изрядный нагоняй. Но бедный Репела (так звали пастуха) не растерялся и возразил, что сердиться на него не за что, ибо в рассказе нет ничего такого, чего бы не знали даже монахини и четырехлетние дети…
— Нет, право, посудите сами, — продолжал козопас, — что следует из истории про коррехидора и мельничиху? Что супруги должны почивать вместе и что ни одному мужу не придется по вкусу, чтобы с его женой спал другой мужчина! По-моему, тут ничего такого нет…
— И то правда, — прервали его матери, услышав хохот своих дочерей.
— Дядюшка Репела прав, и вот вам доказательство, — вмешался отец жениха, — всем нашим гостям, и старым и малым, известно, что нынче ночью, как только кончатся танцы, Хуанете и Манолилья обновят великолепное ложе, которое тетушка Габриела час назад показывала нашим дочерям, чтобы они полюбовались вышивками на подушках.
— Да и потом, — заметил дед новобрачной, — обо всех этих житейских делах дети узнают из священного писания и даже из проповедей, в которых рассказывается про долголетнее бесплодие святой Анны, про целомудрие благочестивого Иосифа, про хитрость Юдифи и про многие другие чудеса, — всего-то я уж теперь и не припомню. Стало быть, сеньоры…