Тревога
Шрифт:
— Знаешь, а он прав, — произнес Эйден.
Он посмотрел на наши переплетенные пальцы.
— Кто? — спросила я.
— Рэдай.
— По поводу?
Он глубоко вздохнул и крепче сжал мою руку.
— Почему я это сделал. — Эйден облизнул губы и встретился со мной взглядом. — Я люблю тебя, Хлоя. Не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя.
Казалось, вся кровь в моём теле прилила к ногам. Такого я точно не ожидала, по крайней мере, не сейчас и не при таких обстоятельствах. Если отбросить время, что мы провели на кухне на волоске от гибели и те страшные часы ожидания, то прошло совсем
Трагические события имеют тенденцию вызывать сильные эмоции. Так легко спутать связь, возникающую между людьми, совместно пережившими нечто ужасное, с чем-то большим. Не это ли сейчас испытывал Эйден?
Нет.
Всё было совсем не так.
Я знала наверняка, потому что тоже любила его.
Мари была права. Несмотря на тревожные звоночки в моей голове, меня влекло к Эйдену: его решительности, бесстрашию, его желанию помочь мне стать лучше, к его яркой задорной улыбке и смешливым искоркам в глазах. Мои чувства росли с каждой секундой, проведенной с ним.
Не имело значения, что он совсем не подходил под мои понятия о «правильном» парне или что он водил мотоцикл и состоял из сплошных мышц, покрытых татуировками. Все это было пылью, шелухой, нестоящей внимания. Лишь оболочка, под которой скрывался настоящий Эйден.
Я протянула руку и провела пальцами по дорогому мне лицу.
— Я тоже люблю тебя, Эйден. Больше всего на свете.
Вот так мы стали настоящей парой.
Глава 20
На следующий день после того, как Эйдена перевели из отделения интенсивной терапии, в палату вошел коренастый мужчина в шортах и черной футболке с концерта какой-то группы. Он представился Джастином Уолтерсом и сказал, что работал психологом при больнице. Эйден взглянул на меня, но я лишь пожала плечами. Мне ничего о нем не было известно.
— Это стандартная практика. Обычно, если травма была получена в результате трагических событий или обстоятельств насильственного характера, я захожу к пациентам, чтобы немного поболтать и посмотреть, как идут дела, — проинформировал нас Джастин. — Я зашел, чтобы посмотреть, как Эйден справляется с произошедшими событиями.
— Я в порядке, — резко ответил Эйден.
— Эйден, — мягко сказала я, — это же отличная возможность.
Я не хотела слишком уж давить на него, но, возможно, это судьба. Пусть Эйден и попытался испепелить меня взглядом, но ему действительно нужно было с кем-нибудь поговорить.
— Меня совсем не беспокоит то, что меня подстрелили, — сказал он. — Я бы, не задумываясь, поступил так же.
— Ты же понимаешь, что я не об этом.
Джастин начал что-то говорить, но потом остановился и посмотрел на нас. Эйден переводил взгляд с меня на психолога и обратно, потом вздохнул и стянул с головы кепку. Он уставился на нее и пробежался пальцами по краю, прежде чем снова посмотреть на меня.
— Могли бы мы поговорить кое о чем ещё? — спросил Эйден.
— Конечно, — сказал Джастин. — О чём угодно.
— Ладно, — вздохнул Эйден. — Давай поговорим.
Я прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, но Эйден все равно заметил и закатил глаза. Я наклонилась и быстро поцеловала
Интересно, сравнимо ли это с тем, как он помогал мне выйти из моей раковины?
Всю следующую неделю Эйден медленно, но верно приходил в себя. Он разговаривал с Джастином каждый день, и, казалось, немного продвинулся вперед. После сеансов Эйден, как правило, рассказывал мне что-нибудь новое о Кейдене. Иногда в его глазах стояли слезы, но в основном он делился хорошими воспоминаниями из жизни с сыном.
Я проводила в больнице столько времени, сколько мне разрешали, а ночевать приезжала в дом Эйдена. Мо и Ло нашли службу, специализирующуюся на уборке мест преступлений, так что большую часть беспорядка убрали до моего возвращения. И за это я им была крайне благодарна. У меня бы точно случился нервный срыв, зайди я на кухню с лужами крови.
Дверь во внутренний дворик пришлось заколотить, но Ло сказал, что через пару дней стекло заменят. Во время уборки Ло нашел мой телефон. Всё это время у меня и мысли не возникло кому-либо позвонить, но когда я взяла в руки телефон, то увидела кучу пропущенных вызовов и сообщений. В большинстве своём они были от Мари и моей мамы.
Я связалась с Мари и рассказала ей о случившемся. Убедив ее, что все в порядке, пообещала перезвонить, как только вернусь в город. Маме я тоже позвонила. Вместо того чтобы сойти с ума от страха, что было бы ожидаемо, она, на удивление, достаточно спокойно отнеслась ко всему произошедшему. Она сказала, что просто рада, что со мной все в порядке.
Очень странно.
Такая реакция мамы должна была заставить тревожные колокольчики в моей голове звонить не переставая, но, как не странно, они молчали. Она появилась в больнице следующим утром. Я ждала окончания сеанса Эйдена с Джастином, чтобы посидеть с ним, когда увидела её, идущую в направлении стойки регистрации больницы.
— Мам?
Я подбежал к ней.
Мама повернулась и, не произнося ни слова, крепко обняла меня. Затем она отстранилась и, удерживая меня за плечи на расстоянии вытянутой руки, осмотрела с головы до ног.
—Ты точно в порядке? — спросила она.
— Да, мам. Я в порядке. Что ты здесь делаешь?
— Ну, судя по всему совместный День Благодарения отменяется, — сказала мама, — а у меня был билет на самолет, который не подлежал возврату, так что я просто поменяла его на Майами.
Я снова обняла ее, уговаривая себя не плакать. Казалось, с тех пор, как ранили Эйдена, нервы были совсем ни к черту, у меня совсем не получалось контролировать свои эмоции.
— Прекрати сейчас же, — сказала мама.
Она достала из сумочки салфетки, стерла ими выступившие слезы и протянула их мне.
— Я хочу встретиться с человеком, который, судя по всему, готов умереть за мою дочь.
Я шмыгнула носом и взяла ее за руку, чтобы провести по коридору в палату Эйдена. Джастин уже вышел от Эйдена, и я помахала ему рукой, когда мы проходили мимо. Внезапно я осознала, что не подготовила маму к внешности Эйдена, но говорить что-либо уже было слишком поздно. Когда эта, несомненно, дельная мысль пришла мне в голову, мы уже стояли у двери в его палату.