Треволнения одного китайца в Китае

Верн Жюль Габриэль

«Сегодня мне конец», — подумал Цзинь Фо и тихо и незаметно ушел в свою комнату, где и пробыл весь день… Однако философ туда так и не явился. Поздно ночью наш богач-бедняк заснул, а утром проснулся, как всегда, в добром здравии. Черт побери, это становится невыносимым! А прошло всего десять дней. Ван имеет в своем распоряжении еще два месяца!

«Вот лентяй, — про себя возмутился нетерпеливый ученик терпеливого учителя, — я дал ему слишком много времени! Шанхай явно расслабил моего мудреца!»

Скоро Цзинь Фо заметил, что Ван выглядит еще более озабоченным,

ходит взад-вперед по имению, несколько раз заглянул в Павильон предков, где хранился роскошный гроб из Лючжоу. Не без интереса наш герой узнал от Суна, что философ попросил прислугу стереть пыль с упомянутого изделия и уложить внутрь одеяло.

— Господину там будет очень удобно, — добавил верный камердинер.

Этим замечанием Сун заслужил от хозяина дружеское похлопывание по плечу.

Минули тринадцатое, четырнадцатое, пятнадцатое мая. Ничего не произошло. Неужели Ван поступит как заурядный торговец, решивший вернуть долг только по истечении обусловленного срока, но никак не ранее? Однако тогда в этой затее нет никакой изюминки. Зачем переживать, если все заранее определено?

Но утром шестнадцатого мая обстановка, кажется, немного прояснилась. Прошедшая ночь была тяжелой, и Цзинь Фо встал с постели в дурном настроении: во сне владыка ада Янь-ван [40] предсказал ему долгую жизнь! Первым почувствовал на себе гнев хозяина Сун, принесший в спальню завтрак.

— Пошел вон, скотина! — донеслось с порога.

— Но, мой повелитель…

— Кому сказал, вон!

— Нет, я не уйду, пока не скажу…

— Что?

— Господин Ван…

— Ван?! Что он сделал?

40

Янь-ван (будд. ямараджа, иначе Янь-узинь, Янь-лован) — повелитель подземного царства, царь чертей.

Цзинь Фо живо вскочил и схватил Суна за косичку.

— Что с ним случилось?

— Мой повелитель, — лакей извивался как червяк на крючке, — он распорядился перенести ваш гроб в павильон Долгая жизнь и…

— Наконец-то! — радостно воскликнул Цзинь Фо. — Иди, Сун, иди, мой друг! Держи! Вот тебе десять монет и сделай все, как приказал Ван!

Обалдевший камердинер вышел из комнаты, бормоча про себя:

— Хозяин сошел с ума, зато стал так добр!

Цзинь Фо теперь не сомневался. Бывший тайпин решил убить его в Павильоне долгой жизни. Сегодня ночью они там встретятся. Наконец-то!

Наступивший день показался нашему герою бесконечным. Часовые стрелки словно замерли на нефритовом циферблате. Но вот опустились сумерки. Цзинь Фо зашел в павильон и, вытянувшись на диване, стал ждать. Ему вспомнились картины из прожитого. Если их тоску и скуку не могло скрасить даже богатство, то бедности это и подавно не под силу. Готовясь расстаться с жизнью, Цзинь Фо сожалел только о потере Лэ У, которую искренне полюбил. Он был благодарен молодой женщине, вселившей в него это неведомое прежде чувство. Но сделать ее нищей? Никогда!

Рассвет

застал нашего героя в лихорадочном возбуждении. Он напряженно прислушивался к царившей вокруг тишине, до боли в глазах вглядываясь в темноту. Не раз ему слышалось, как скрипит дверь, толкаемая осторожной рукой. Несомненно, Ван хотел застать его спящим, чтобы ударить наверняка. Цзинь Фо ждал и одновременно боялся появления бывшего тайпина.

Утреннее солнце высветило макушки деревьев. Начинался новый день.

Внезапно дверь павильона распахнулась.

Цзинь Фо приподнялся, пережив в эту секунду больше, чем за всю свою жизнь.

На пороге стоял Сун, держа в руке конверт.

— Очень срочно, — только и сказал камердинер.

В предчувствии необычного Цзинь Фо схватил и надорвал пакет, проштампованный в Сан-Франциско, вынул письмо, прочитал и бросился вон.

— Ван! Ван! — кричал он.

Подбежав к комнате философа, Цзинь Фо резко толкнул дверь. В помещении было пусто, кровать оказалась тщательно застеленной. По приказу хозяина прислуга обыскала все имение. Ван бесследно исчез.

Глава Х

— Да, господин Бидульф, обычная, типично американская биржевая операция, — заявил Цзинь Фо управляющему страховой компании.

Тот улыбнулся с видом знатока:

— Отличный ход, ведь все поверили!

— Даже мой человек в Сан-Франциско, — кивнул Цзинь Фо. — За несколько дней акции обесценились на восемьдесят процентов и были скуплены Центральным банком. После чего их курс вырос на сто семьдесят пять процентов. Обо всем этом я узнал из письма, когда утром…

— …собирались покончить жизнь самоубийством! — воскликнул Бидульф.

— Нет, — ответил Цзинь Фо. — Когда меня собирались убить!

— Убить!

— С моего письменного разрешения. Это стоило бы вам…

— Двести тысяч долларов! — воскликнул управляющий. — Да! Нам было бы очень жаль, дорогой господин!

— Упомянутой суммы?

— И процентов!

Уильям Бидульф взял руку китайца и сердечно, по-американски, ее потряс.

— Но мне не совсем понятно… — добавил он.

— Сейчас поймете. — И Цзинь Фо подробно рассказал все, не забыв упомянуть о письме, гарантирующем убийце полную безопасность в случае судебного преследования. — И можно не сомневаться, мой друг обязательно выполнит свое обещание.

— Это ваш друг?! — удивлению управляющего не было предела.

— Да.

— Значит, слово друга?

— Слово друга. А может быть, еще и расчет! В случае моей смерти он получит пятьдесят тысяч долларов.

— Пятьдесят тысяч долларов! — застонал Уильям Бидульф. — Значит, речь идет о господине Ване?

— Да.

— Но это же философ! Он никогда не согласится…

Цзинь Фо открыл рот, чтобы сказать: «Ван в прошлом тайпин. Он совершил столько убийств, что „Сто лет“ вылетела бы в трубу, даже если бы половина его несчастных жертв была вашими клиентами. С тех пор прошло восемнадцать лет, и он остепенился. Но вот представился великолепный случай заработать огромную сумму, и Ван колебаться не будет».