Тревожная Балтика. Том 1
Шрифт:
– Не дай бог, если за нами, – мрачно выдавил Женя и предложил Саше пойти и послушать, о чем говорят вокруг. Возле моряков скопились люди, которые спешили по любопытствовать, на какой флот их забирают.
Услышав такое, матрос в бушлате лишь отмерил снисходительную улыбку.
– Вас не забирают, а призывают, – он остался доволен собой.
Но новобранцы все же попытались узнать насчет флота, и слово «Черноморский» вызвало бурное оживление большинства.
– Ничего, на Черноморский можно.
– Это близко.
– Только
Женя повернулся к Саше и махнул рукой.
– Ах-х… моряком – так моряком. Буду служить на корабле, ходить в море… Там делать нечего, буду качаться. Наверняка есть спортзал. Закроюсь и буду целыми днями заниматься. А что еще на корабле делать?
– Вообще-то да, чем на корабле заниматься? – пожал плечами Саша. – Наверно, ничем. Это на большом корабле может что-то быть, а на малом… Я даже не могу представить, что там целый день можно делать.
– А где вы служите? – слышались голоса.
– Мы подводники, – с достоинством ответил матрос, озирая наивные лица.
– Это что, мы тоже будем подводниками?
Матрос пояснил, что неизвестно, там видно будет.
– А в морскую пехоту могут взять?
– Могут.
Парни оживились, увидев свое спасение в таком повороте дел.
– Так у нас еще есть шанс, – обрадованно отозвался Женя, но тут же посерьезнел. – Все так неопределенно…
– А правду говорят, что у подводников форма черная, а у тех, кто служит на корабле, – синяя?
На это моряки только улыбнулись, дивясь наивности молодняка. Пояснили, что у всех форма одинаковая.
Друзья, осмотревшись, присели на скамью у бетонного забора. Неподалеку разместились двое призывников, которые что-то возбужденно обсуждали. Потом один достал из рюкзака флакон дешевого одеколона, разлил по кружкам и, со словами «Дай бог, чтоб все было нормально» и «Да здравствует морская пехота!», они выпили со держимое.
Женя отвел взгляд и с сожалением проговорил:
– Конечно, морская пехота лучше, там хоть и гоняют, зато два года…
Соседа вскоре заметно развезло, и ему стало скучно. Решил побродить по территории и поприставать к окружающим. В конце концов добрался и до Саши, с пьяной дурью в глазах попытался сказать что-то связное, но ничего не выходило, кроме мата. Саша остался спокоен. Это не понравилось здоровому увальню, он шагнул вперед, грозясь броситься с кулаками. Пытаясь избежать неприятности, Саша произнес как можно мягче, с улыбкой:
– Ты что это?! – держал тонкую нить сопротивления. – Я тоже из 32-й команды!..
Что-то остановило пьяного здоровяка. Подумал, промычал рассудительно «А-а-а…», развернулся и побрел дальше.
В глубине плаца шло формирование команд. С трибуны офицеры-«покупатели» громко зачитывали списки, призывники выстраивались вдоль белой широкой линии, откликались на свои фамилии, после чего офицеры уводили их с собой.
К группе ожидавших своей очереди новобранцев подошел дежурный
Увидел в стороне прислонившегося к забору пьяного, рывком недовольно потянул за плечо.
– Вставай!.. – дежурный был зол, но тот бессмысленно смотрел вниз. – Вставай!! – заорал напором, остервенело терзая куртку. – А то зашлю к черту на кулички, чтобы служба медом не казалась!
Парень вскинул осунувшееся лицо и дерзко отбился: «Не зашлете!», затем совершенно перестал реагировать на офицера. Тот грозно повторил свое требование, после чего пьяный зашевелился и поднялся. Шатаясь, побрел к своей группе.
Двое друзей прошли процедуру читки фамилий на плацу и в ожидании отправки лежали, развалясь, на больших нарах казармы.
Женя достал печенье и протянул Саше. Видя нерешительность, убедил взять побольше, так как у него было много.
– А я думал, что в связи со смертью Брежнева призыва не будет. У нас дома все говорили, что пока призыв на время отменен, – рассуждал Саша.
– И я тоже. Включаешь телевизор – целый день музыка; включаешь радио – то же самое: симфонии играют, жутко, будто вселенские похороны.
Саша согласился, добавив, что в первый день впечатление было таким, будто началась война.
– Ага… Я тоже вначале так подумал. А оказывается, Брежнев… Что ж теперь будет?
– Не знаю. Говорили, что запретили праздновать свадьбы, проводы, дни рождения. Видите ли, кругом траур, а они веселятся…
Страна скорбела о смерти престарелого Генерального секретаря, руководившего ею столь длительное время. Остановились заводы, фабрики, не работали учебные заведения – все по команде свыше чтили память Генерального секретаря. Одни терялись в догадках, другие же, кто понимал действительное положение дел, с облегчением вздыхали, говорили: «Давно пора… Туда ему и дорога…» Но никто еще не подозревал, что его смерть станет толчком к развалу когда-то мощного социалистического государства. И вовсе не думали, что после его кончины и смены еще двух правителей временщиков начнется сложный период экономических и политических преобразований.
В казарму вошел знакомый матрос. Собрал всех в колонну и вывел на темный двор. Открылись ворота, и на парней устремились беспокойные глаза родителей, которые выкрикивали имена своих чад, приветственно махали руками. Потом родственники подступили к ним и, воспользовавшись снисходительностью офицера, проводили сыновей под руку до самого вокзала, расположенного неподалеку.
На перроне, окружив героев, родители прижимали к себе детей, целуя, давали последние напутствия. Внимание всех привлекал нескладный ростом и видом румянощекий интеллигентный толстячок, сладко целовавший девушку прямо в губы. Он торопился запечатлеть на нежном девичь ем лице долгий сочный поцелуй, та же отвечала ему пылкой взаимностью. Любуясь, подобрав руки на животе, в стороне стояла мать и умилялась легкой шалости сына.