Тревожная Балтика. Том 1

Ночную тишину городской улицы разорвал гул автомобильного двигателя. Не обращая внимания на красные сигналы светофора, бортовая машина спешно

везла группу моряков-новобранцев в шинелях без погон и неуклюжих бескозырках. Водитель торопился доставить груз к месту назначения, надеясь быстрее попасть в казарму и продлить себе сон. Ежась от сырого пронизывающего ветра, ребята в безмолвном отчаянии цеплялись руками за спасительные лавки подпрыгивающего на ухабах грузовика.

Машина въехала в распахнувшиеся ворота КПП и остановилась. Перемахнув через борт кузова, парни топтались на асфальте, разминая затекшие ноги; перешептываясь, скользили взглядами по темным фасадам угрюмых казарменных зданий. Из кабины вышел щеголеватый лейтенант со строгим лицом, вежливо предложил следовать за ним. Через слабо освещенный коридор новобранцы попали в полутемный зал с рядами деревянных кресел и большим белым экраном на стене. Расположившись у блеклой лампочки, которая казалась одинокой в пустом, не просматриваемом помещении, по указанию офицера, поставили вещевые мешки. Затем лейтенант предложил им временно разместиться и подождать дежурных, которые явятся за ними.

Трехсуточная бестолковая толчея на сборном пункте, тяжелая ночь в вагоне поезда, помноженные на страх будущего, отнимали последние силы. Лейтенант поинтересовался, есть ли у кого вопросы, тем самым первым нарушив затянувшееся молчание. Никто не ответил. Все же один робко спросил, куда они попали и чем будут заниматься в дальнейшем. Внимательно выслушав, офицер дал понять, что вопрос ясен.

– Вам выпала большая честь, – начал он торжественно, но тут же понял неуместную высокопарность слов и улыбнулся, понизив голос, – служить на Краснознаменном Черноморском флоте, в военно-морской школе города Николаева. В течение полугода будете проходить здесь службу, изучать разные морские специальности.

Но это никого не затронуло, все устало молчали.

В тишине неожиданно раздался смелый голос:

– А спортом мы заниматься будем?

– Спортом? – замялся лейтенант. – Знаете, основное время мы уделяем специальным предметам. Да… у нас и нет условий для спортивных занятий. Хотя… строятся спортивные площадки. Есть даже ответственный по спортивной подготовке, но, честно говоря, я его работы не вижу.

Мальчишки недовольно загудели.

Вскоре пришли важные дежурные, стали зачитывать по спискам фамилии и уводить людей с собой. Одутловатый сонный старшина 2-й статьи с боцманской свистулькой на груди, напряженный от прочтения незнакомых фамилий, произнес: «Мирков». Вперед шагнул серьезный широкоплечий юноша, стал шестым возле старшины. Тот окинул всех усталым равнодушным взглядом и повел за собой.

С детства Александр Мирков был наслышан о солдатской жизни: ранние подъемы, тревоги, бесконечные занятия, муштра и, конечно, старшина, который выматывает душу от подъема до отбоя. Друзья, которые уже отслужили, на проводах похлопывали его по плечу и приговаривали:

«Старшина

тебе будет и отец родной, и мать. И накормит, и поднимет, и в баню сводит, – и добавляли, хихикая: –Ты спишь, а он, нежно склонившись над тобой, беспокоится о твоем здоровье, думает, что пора бы и тебе подыматься». Они излучали радость, что уже отслужили, громко хохотали.

Вновь прибывшие миновали строевой плац и подошли к длинной двухэтажной казарме из красного кирпича. Заслышав шаги на ступеньках, наголо бритый дневальный со штык-ножом на ремне и красными от бессонницы глазами напрягся, подобрался, готовясь к встрече с ночными гостями.

Вступив на этаж, новобранцы сразу ощутили спертый запах набитого людьми помещения. Неприятный дух от потных ног и плохо постиранных носков под храп и сопение спящих людей властно стелился по всему пространству полумрака. Освещенный блеклым красным светом широкий тридцатиметровый проход разделял на две стороны бесчисленное множество двухъярусных железных коек.

Скопище бритых голов и пяток, повсюду торчащих из-под одеял, привело вошедших в состояние абсолютного обалдения. Действительность превзошла самые худшие ожидания. Вчерашние школьники с тоской осознали, что стали частицей этого смрадного бытия, этой многоликой и обезличенной подневольной воинской массы.

«Вот и закончилась беззаботная юность, – сумрачно подумал Александр, – когда можно было спать сколько хочешь. Ни подъема, ни отбоя, и никакого старшины… Теперь все по Уставу: ходить только строем, а приказ командира – закон для подчиненного».

Старшина приказал расположиться на свободных койках. По команде «Подъем» разрешил не вскакивать, предупредил, что для новичков будет отдельная команда. В дальнем углу увидел свободную койку, ткнул пальцем в Александра. Тот снял шинель и осторожно взобрался на второй ярус. Припал к жесткой подушке и провалился в долгожданное беспамятство.

На рассвете пробудился от истошного вопля:

– Рота, подъем!!

Отвечая скрипами коек и ударами о пол голых пяток, со всех сторон молниеносно посыпались полуголые курсанты. Спешно одеваясь, мчались на зарядку.

Притаившись, Александр удивился строгости порядка:

«Вот это да-а… вот это му-уштра…» И тут же заснул.

Чуть позже прозвучала громкая команда подниматься вновь прибывшим.

Новобранцы торопливо попрыгали вниз, спеша одеться, путались в одежде, терялись от снисходительного взгляда дежурного, который глазел на них, и оттого только больше робели. Странно усмехаясь, дежурный доложил им о плане мероприятий на сегодняшний день, объяснил, что пойдут в столовую, а по возвращении приступят к доработке «непришитого обмундирования».

Возвратившись из столовой, расселись на деревянных табуретах, высыпали из мешков выданное интендантской службой тряпье, вооружились иголками, нитками и приступили к работе. Трудность состояла в подшивке погон к толстому плечу шинели; корпели над швом, по несколько раз переделывали кривые строчки.

Все сосредоточенно сопели, и трудовое дыхание изредка прерывалось истошным визгом неудачника, которому игла глубоко вонзалась в большой палец. Из окон доносился ритмичный гул, рвущийся от ботинок курсантов, которые до изнеможения печатали шаг на плацу.