Тревожная командировка
Шрифт:
Волосы Милы торчали во все стороны, и были темно-коричневые с зеленым оттенком. Местами проглядывали родные волосы.
Вслед за ней вышла Тома и при дневном свете увидела свою работу. Она тоже засмеялась. Мила залилась слезами еще сильнее.
Мы успокоили великовозрастную девочку, и Тома повела ее смывать краску. Оказалось, что басма попалась бракованная. Я предложил постричь Милу, но Тома возражала. Она снова ушла в магазин. Не было ее часа два, все это время я кормил Милу конфетами. В конце я даже начал подозревать, что она специально
Тома достала другую краску в парикмахерской. Пришлось заплатить, но на что не пойдешь во имя искусства.
Через час Милу было не узнать. Перед нами стояла симпатичная брюнетка. Она стала крутиться перед зеркалом и пытаться накрутить свои волосы на пальцы. Где-то она видела кудряшки, вот девочке и понравилось. С одной стороны, было забавно смотреть, как взрослая девушка ведет себя, как пятилетний ребенок.
Мы ждали военный уазик. Он должен был приехать через два дня и забрать нас. На нем я планировал проехать тысячу километров. Армейскую машину никто бы останавливать не стал. Поэтому мне пришлось сильно покрутиться, чтобы договориться насчет уазика.
Я ушел из квартиры узнать, когда будет машина. Тома закрыла Милу дома, дала ей цветные карандаши и альбом. Та, высунув язык, принялась рисовать домики с цветочками и собачками.
Первой, домой вернулась Тома, спокойно вошла и обнаружила, что Милы нет. Квартира была закрыта на ключ, выйти сама не могла. Значит кто-то похитил нашу Милу.
Я стал вспоминать странное ощущение последние дни. Мне казалось, что за мной следят. Но оно было такое тонкое, что я приписал его обыкновенной подозрительности.
Тома тоже сказала, что было такое же ощущение. Значит нас засекли. И это люди серьезные. Но почему нас не взяли? Может быть, мы им не нужны?
Понятно, что они подумали, что Мила это и есть Тома, и мы везем ее в таком состоянии. Значит они многое о нас знают.
Мы сидели и молчали. Мы прекрасно понимали, что квартира может прослушиваться. Поэтому говорили тихо о не значащих вещах. Тем временем стали собираться. Я все время думал о том — знают ли преследователи о том, что я договорился с уазиком? Хотя другого выхода не было. Но менялся весь наш план.
Если Милу приняли за Тому, есть ли нам смысл ехать тогда в точку отправления? Понятно, что нет смысла. Но что делать дальше? Рано или поздно они поймут, что взяли не ту. И, возможно, произойдет это довольно быстро. Тогда они примутся искать нас.
Время поджимало. Нужно было торопиться. И мы решили — надо искать Милу и отвоевывать ее. Это наша сильнейшая маскировка. Правда найти ее скорее всего будет очень трудно.
Прежде всего понятно, что это не милиция, не КГБ, а это точно наши конкуренты. Они хотят из Милы выжать всю информацию и отправить ее. Куда отправить? В наше время? Не факт. Может быть, они хотят здесь взять у нее информацию и потом искать оракула.
Тома пыталась что-то сказать, но я отмахивался от нее.
Мы вышли из дома и двинулись к центру этого небольшого городка.
Здесь на лавочке Тома, наконец, добилась моего внимания. Она стала говорить, о том, что действие таблетки на Милу скоро закончится и похитители поймут, что им не Мила нужна.
Я слушал Тому и никаких мыслей у меня не было. Тома же продолжала.
— Когда они поймут, что ошиблись, они пойдут на квартиру. А потом попробуют заблокировать городок. И гаишники будут останавливать все машины, даже и армейские. Наверняка у них есть связи с ГАИ.
Я слушал Тому и внутренне соглашался с ней.
Она предложила идти обратно и ждать их в квартире, которую мы снимали. Более нелепой мысли не могло прийти в голову. И что? Нас там возьмут, как не знаю кого. Легко и быстро.
Хотя… в этом что-то есть. Они ведь не дураки, понимают, что мы не должны вернуться туда. А проверять будут на всякий случай. То, что на квартире не было засады, говорит о том, что людей у них не так много. И, собственно, им нужна только Тома, как человек знающий, где находится оракул.
Так. Мы вернемся и что? Я соглашался на предложение Томы, но не совсем. Дальше что?
Она продолжила говорить.
Во-первых, нельзя быть уверенными в том, что Мила с ними не заодно. Во-вторых, нельзя скидывать со счетов то, что Мила может располагать информацией такого характера, о которой мы просто не догадываемся. Нам нужен хотя бы один из преследователей. У него мы и узнаем, где Мила.
Мы договорились так. Тома будет ждать в квартире, я наблюдаю со двора. Если появится человек, я за ним иду в квартиру, и там мы берем его.
Мы подошли к пятиэтажке. Во дворе на лавочках сидели обычные бабушки и о чем-то говорили. Тома поздоровалась и прошла мимо них. Вошла в подъезд. Я же остался во дворе. На такой случай у меня была отмазка. Я достал маленькую банку с белой краской из сумки, и начал кисточкой красить ствол у яблони, что стояла напротив подъезда. На вопрос бабушек я ответил, что ЖКО послало покрасить яблони, что я и делаю.
Через десять минут появились двое. Они прошли по двору, покосились на меня, но я сосредоточенно, чуть ли не высунув язык, продолжал красить ствол яблони.
Один из них вернулся и вошел в наш подъезд. Другой же сел на лавочку у конца дома, и оттуда обозревал двор.
Я заторопился, там Тома одна, что она может сделать. Я подхватил сумку и направился к подъезду. Краем глаза я увидел, что парень от конца дома заторопился ко мне.
В подъезде, я, перепрыгивая через ступеньки, поднялся на третий этаж. Наша дверь была закрыта. Я толкнул ее, она мягко отворилась, и я прошел. Осторожно ступая, я направился в комнату, и вовремя уклонился. Мимо меня пролетела деревянная дубинка. Это входит уже в привычку.