Тревожная осень
Шрифт:
Они побалагурили в том же ключе еще с полчаса, и Андрей Семенович вспомнил о причине звонка:
– Дмитрий Евгеньевич, у меня проблема нарисовалась.
И начал рассказывать свою невеселую «простатную» историю, с замиранием сердца ожидая Диминой реакции. Но опасался зря. Друг не дал ему даже договорить до конца.
– Спокойно, – сказал бывший одессит, – теперь слушайте меня. Вы, надеюсь, помните товарища Володю Пенкина, нашего самого молодого доктора наук? Так вот восемь лет назад у него нашли такую же заразу и засадили в простату две радиоактивные иголки. И что? Живет себе и здравствует наш Володя Пенкин.
Второе. Один из кандидатов в президенты США лет пять назад заболел той же хворью. Так его прооперировали, и врачи дали гарантию на семь лет беззаботной жизни. И сказали, мол, если что будет не так, они сделают один – я подчеркиваю, один – укол, и все станет нормально. А президента Франции Франсуа Миттерана от такой же болезни лет десять назад вылечили уколами, так как делать операцию он отказался. Это третье.
В общем, успокойтесь. Выпейте стаканчик чая за семейным столом, а с Верой Николаевной можете еще и по стаканчику портвейна с Майорки хлопнуть, и идите заниматься общественно полезным трудом. Оперироваться можно в Канаде, все устроим в лучшем виде. А когда оклемаетесь, лично повезу вас смотреть Ниагару. Так что потрудитесь захватить с собой Веру Николаевну. А если не хотите возить свою попу через всю Атлантику – нет вопросов. Летите в Израиль. Есть телефон Паши? Дайте мне, я ему позвоню и прикажу все организовать и поработать у вас таксистом. Не переломится. Так что думайте. Звоните в любой момент, я в вашем распоряжении. И выкиньте все дурное из головы. Ясно? Все, поехал за внучкой в школу. Целую и жду звонка. Пока.
– Спасибо, дорогой друг, – только и смог вымолвить Андрей Семенович и, едва сдерживая слезы, повесил трубку.
«До понедельника больше ни с кем никаких разговоров, – решил он. – Единственное, что надо сделать, это купить „Селен-Актив“». До встречи с Жизневым он о своей болезни забывает и никаких разговоров о ней ни с кем больше не ведет. Ну нет у него простаты. Родился он без нее, таким уродом его сотворили родители. И баста! Он занимается семьей, учит дочку водить, а кроме того, два его аспиранта принесли на просмотр диссертации и авторефераты. Так что до понедельника – антракт.
В понедельник утром его словно пружиной подняло с постели. Первая мысль, которая вцепилась в него, как голодный тигр в пойманную антилопу, была о том, что прошло три дня, а ничего не сделано. Он напомнил себе: начало положено, а все, что дальше, – после свидания с Жизневым.
Придя на работу, Андрей Семенович почти забыл о своем «простатизме» (так по дороге в офис он окрестил рухнувшую на него проблему). И, лишь случайно взглянув на часы, с удивлением обнаружил, что уже 13.10, а в два он должен быть у Жизнева, причем внешний вид угрюмого доктора явно не подразумевал опоздания.
– Людмила, срочно машину, я уеду часа на полтора, – сказал он секретарю.
Ровно в 14.00 он вошел в «Вирайл» и уже через минуту сидел перед Жизневым в его кабинете.
– Вот рисунок предстательной железы, – Жизнев положил на стол перед Андреем Семеновичем небольшой плакатик, выполненный в желто-кровавых тонах.
– Только не это, – обеими руками словно отбрасывая от себя красно-желтую жуть, закричал Дымов. – Александр Владимирович, я верю вам на слово.
– Хорошо, на слово так на слово, – Жизнев помрачнел, чем еще сильнее оттолкнул от себя Дымова.
– Для
«Да помню я каждую пробу», – хотел прервать его Андрей Семенович, но что-то заставило его промолчать.
– В десяти пробах, – продолжал Жизнев, – результат отрицательный. Это хорошо.
«Наверное, так читают лекции на пенсии, захлебываясь от скуки и необходимости много раз повторять перед полной дебилов аудиторией одно и то же», – мелькнуло в голове Дымова. Но следующая фраза доктора накрыла его с головой, как мощная приливная волна неопытного пловца:
– А две пробы дали положительный результат, причем эти точки находятся в разных долях железы.
– Ошибки быть не может? – забыв о вежливости, прервал доктора Андрей Семенович. – Вы знаете, – он попытался затянуть прежнюю песню о своем тридцатипятилетнем исследовательском стаже и ошибающихся лаборантках.
Теперь его так же невежливо оборвал Жизнев:
– Я не работаю с ошибающимися гистологами. Но, если вы хотите и у вас есть лишние деньги, я могу отправить стекла в Штаты.
– А можно мне их забрать и показать еще кому-нибудь здесь?
– Бога ради. Завтра после двух часов дня можете получить стекла в регистратуре.
Андрею Семеновичу показалось, что Жизнев насупился еще больше. Эх, не надо было слушать ненормальную Марину. Но что сделано, то сделано.
– Вернемся к нашей теме, Андрей Семенович, – произнес Жизнев.
«Может, кажется, что он мрачный, – подумал Андрей Семенович. – Просто мне самому невесело, и поэтому все выглядит сумрачным».
– В этом случае нужна операция, которая называется радикальной простатэктомией. Если ее делать в Петербурге, я рекомендовал бы вам… – Жизнев назвал две авторитетные больницы. – Операцию я могу провести сам, вместе с коллегой, который специально приедет из Москвы. Он очень хороший хирург, – кажется, в голосе доктора впервые за сегодняшнюю встречу начали пробиваться человеческие нотки. – Операция и послеоперационный период займут около двух недель, и все это будет стоить…
Андрей Семенович не услышал сумму – так далеко в этот момент он был от всех мирских ценностей. Господи, разве можно сейчас говорить о деньгах?
– Операция опасная, Александр Владимирович? – почти шепотом спросил он у Жизнева.
– Серьезная. И с большой кровопотерей, – ответил Жизнев. – Как вариант, ее можно провести за границей. Я рекомендовал бы Америку, куда сам возил Николаича. Еще возможны Германия и Израиль, – он обозначил суммы, в которые это «удовольствие» обойдется в каждой стране.
– А надо? – по-прежнему шепотом, ненавидя и презирая себя за это, спросил Андрей Семенович.
– Если с сердцем проблемы, обязательно, если нет, можно делать и у нас, – более дружелюбно ответил Жизнев.
– Вы будете меня сопровождать, как Николаича? – спросил Андрей Семенович, как ему показалось, уже нормальным голосом.
– Да, конечно. Это решаемо.
– Подождите-подождите, – вдруг встрепенулся и почти закричал Дымов. – Вам, наверное, Николаич рассказывал, что у нас был сотрудник, Володя Пенкин, самый молодой профессор в институте. Он потом уехал в Штаты, и у него там обнаружили аналогичную опухоль. Так ему вставили две радиоактивные иголки, и он несколько лет живет и горя не знает.