Тревожные сны царской свиты
Шрифт:
В этот момент президентские решения утратили волевое начало. Они были, скорее, человеческим желанием отгородиться от неприятностей, скрытой мольбой оставить его в покое. В такие моменты негативное прошлое плюсуется с негативным настоящим. Нельзя исключить и чувственное начало. Болезнь предопределила итог. В такие моменты семейные узы сильнее служебных. Но и это было лишь частью президентской решительности. Мы уже писали, что первым, отреагировавшим на возможное участие Лебедя в политической игре, был Коржаков. Никакого особого плана Коржаков не вынашивал, но для защиты своих интересов на будущее - Коржакову Лебедь был выгоден. Именно в этот момент вокруг Лебедя стали появляться доверенные люди Коржакова. А когда обозначилась модель возможного политического союза Ельцин-Лебедь, Коржаков занервничал. Неожиданный телевизионный
Можно ли считать, что эта предрасположенность к Лебедю главного телевизионного канала, находящегося под контролем Бориса Березовского, была предвосхищением будущего союза президента и генерала? Нет, Березовский вел свою игру. Ему нужен был в случае даже относительного успеха Лебедя политический капитал, товар, который он мог бы выгодно продать. И Березовский, переметнувшийся буквально накануне отставки триумвирата в другой лагерь, решил заявить свои права на политический товар с ярлыком "генерал Лебедь", но замысел неожиданно дал сбой.
Лебедь удачно использовал предоставленные ему телевизионные возможности, критику в адрес президента практически прекратил, был внешне лоялен к демократам, но внутренне быстрее двигался в сторону Коржакова ему импонировал девиз, предложенный главным телохранителем: "Мы патриоты". Принимая пост секретаря Совета безопасности, Лебедь решил, что секретная информация, которой располагает Коржаков, для него важнее демократических всхлипов Галины Старовойтовой. Президент понял, хотя, скорее всего, его подвели к этой мысли, что триумвират достаточно быстро превратится в квартет. И тогда А.Лебедь, натура неадекватная, обретет не только власть, но и силу, создать противовес которой будет практически невозможно. Появление Лебедя, независимо от его желания либо нежелания, предрешило судьбу "могучей кучки". Получить у себя под боком группировку, состоящую из первого вице-премьера, двух всевластных генералов и плюс к тому претендующего на сверхмасштабную власть секретаря Совета безопасности - это значит своими руками создать центр власти, едва ли не равносильный президентскому. Кто может поручиться, что завтра они не скажут: страной управляем мы, а не президент. Сосковец уже видит себя премьером. Нет, нет, этого допустить нельзя.
Отставка триумвирата обескровила А.Лебедя.
Не исключено, что в преддверии этих баталий президента насторожил факт покушения на Бориса Федорова, председателя национального фонда спорта. Фонда, в руках которого были сосредоточены громадные финансовые средства. Ведь Борис Федоров был в числе ближайших людей, если не из первого кольца президентского оцепления, то уж из второго точно. Достаточно того факта, что долгое время кабинет Федорова был в Кремле. И только после ссоры его с Шамилем Тарпищевым (человеком, создавшим фонд и осуществлявшим негласный контроль за ним) Федоров переезжает из Кремля на место своей официальной резиденции.
То, что Коржаков не просчитал последствий истории с покушением, несомненно. Вряд ли после покушения на Федорова в семье президента в независимости, были разговоры на эту тему или нет, не возникли чувства необъяснимой тревоги. Да и фигура Тарпищева обрела мрачную тень и насторожила семейство. Криминальная среда образовалась в двух шагах от президента. И еще одно. Президент вдруг заметил, что группировки близких ему людей концентрируются не вокруг него, а рядом с ним. Они постоянно заявляют о своей преданности президенту, что являются его опорой; дают понять, что именно они приведут президента к власти снова, в их руках после отставки Грачева сосредоточились все рычаги управления силовым аппаратом власти. Они все - антагонисты демократов. Они знают о президенте больше, чем знает о себе сам президент. Они входят в его дом. Они хранители всех мыслимых и немыслимых тайн. Они были всегда рядом с ним во время всех неурядиц. Все это так. Он сам наделил их силой, которая может привести его вновь к власти, но в такой же степени отрешить от нее любого, в том числе и самого президента.
О правоте наших доводов говорит фраза, произнесенная Анатолием Чубайсом на своей пресс-конференции 20 июня 1996 года: "Сегодня,
И последним аккордом этой промежуточной драмы можно считать пресс-конференцию Чубайса. Как уже говорилось, она была задержана на три часа. Вместо 10 утра она началась в 13.00. Если учесть, что Анатолий Чубайс вместе с Татьяной Дьяченко были у президента в десять, то вряд ли беседа длилась более одного часа двадцати минут. Даже в прошлые времена, будучи достаточно здоровым, Ельцин не выдерживал бесед, встреч, заседаний, длящихся более полутора часов. Разумеется, это выдавалось за сложившийся стиль президента, нетерпимость к словоблудию, требование профессиональной опрятности. Сказанное соответствует реальности. Ельцин действительно человек высокой внутренней организации. Он никогда не опаздывает и крайне раздражается, когда это допускают подчиненные. Обладая при этом хорошей памятью, он непременно напомнит сотруднику о допущенном им нарушении. Я сам дважды оказывался в подобной ситуации. Так получилось, я не рассчитал время и опоздал на встречу с президентом на пять минут. Кстати, опоздание было вынужденным, вызванным изменениями режима Службой президентской охраны. Там, где раньше я проходил беспрепятственно, теперь требовалось согласование с приемной президента. Кто-то куда-то звонил, кто-то от кого-то ждал подтверждения.
Еще через три месяца я опоздал на очередную встречу на две минуты. Когда я появился в приемной президента, секретарь с укором заметил: "Борис Николаевич уже дважды интересовался, почему вас нет". Как в первом, так и во втором случае Ельцин сделал мне положенный выговор: "Заставляете президента ждать".
Так получилось, что еще одна встреча случилась в небольшом временном отдалении. На этот раз я приехал с достаточным запасом времени. К оговоренному часу Ельцин не появился. Он был на выезде, где-то в Москве. В приемную позвонили и просили передать мне, что президент задерживается. Я ждал не более 15 минут. Когда я вошел в кабинет президента, первыми словами, которые он произнес, были: "Счет 1 : 2. Пока в вашу пользу. Так что еще одно опоздание за мной". Это было другое время. И надо с грустью признать, что это был другой президент.
Крайний временной предел (не более 1,5 часа всевозможных дискуссий, встреч, бесед) зависел еще и от обкомовской привычки. Но в большей степени от здоровья президента. Президент чувствовал, что устает. И хотя не показывал виду, однако начинал раздражаться. И значимый разговор терял заявленную привлекательность и вне своей сути отступал в разряд малоудачных. В кабинете президента опасней всего было переговорить.
Появление Чубайса еще до свершения победы в качестве ключевой фигуры, обеспечившей переизбрание Ельцина на второй срок, можно назвать шагом дерзким и вызывающим, никак не прибавляющим авторитета Ельцину среди бедствующих сограждан. Но, с другой стороны, его можно считать шагом отчаяния. Электорат коммунистов даже после отставки Чубайса не изменил своего отношения к президенту. Нельзя искать компромисса с коммунистами, надо выигрывать у коммунистов, а это могут сделать только их очевидные противники. Чубайс среди них наиболее одаренный. И Ельцин согласился на риск. Если рассуждать серьезно, у Ельцина не было выбора. Он так и решил, что противовес Чубайсу он слепит потом, по выздоровлении.
Какое-то незначительное время, даже будучи членом президентского штаба, Чубайс держался в тени. Все полагали, что так и было задумано. Но то ли не удержался Чубайс, то ли все остальные штабисты были настолько безынициативны, что его всплытие случилось само собой. И тем не менее вопрос остается. Почему при очевидном отрицательном поле, не симпатиях сограждан к Анатолию Чубайсу именно он проводит пресс-конференцию по низложению всесильного триумвирата, своих ярых противников? Желание подтвердить свое возвращение во власть? Доказать свое всесилие? Или опьянение победой, утрата чувства осторожности?