Тревожные сны царской свиты

Попцов Олег

И можно не сомневаться, что с момента отставки Лебедя президенту на стол относительно Родионова, которому присущи человеческие слабости, ложились соответствующие бумаги. Родионов чувствовал это, старался исправиться, дистанцировался от ушедшей натуры, публично подверг критике стиль Лебедя как секретаря Совета безопасности, его упрямство и, как апофеоз разрыва, министр выступил с инициативой по сокращению и переподчинению десантных войск. Не помогло. Меченый. Его рекомендовал Лебедь, значит, "не наш". Таковы трудности Игоря Родионова, который, конечно же, был небезупречен и, как свидетельствовало его ближайшее окружение, не слишком вдавался в детали управления армией. Должность министра застала Игоря Родионова врасплох, когда он уже двигался с ярмарки. Мы можем недостатки Родионова подытожить одной фразой: злопамятность в политике обостряет память, но вредит зрению.

В свое время Ельцин почувствовал настороженное отношение к себе прежнего генералитета, оставшегося в

наследство от СССР, хотя, по логике вещей, высший генералитет горбачевской поры должен был именно Горбачева и не любить. Оснований для неприязни было сверхдостаточно (объединение Германии, распад Варшавского пакта). На его фоне Ельцин выглядел фигурой более жесткой, менее говорливой, нежели президент СССР, и военные должны были бы потянуться к российскому президенту. Однако этого не произошло. Распался Союз ССР. Бывшие Среднеазиатский, Закавказский, Прибалтийский и некоторые другие округа стали территориями независимых государств. Вывод войск из стран Варшавского пакта, а чуть позже из Германии без каких-либо договоренностей со странами НАТО, неустроенность этих частей на территории России. Трудности с жильем, критическая ситуация с денежным обеспечением армии - все это накалило ситуацию среди военных до крайности. Как непосредственно в частях, так и среди высшего офицерства и генералитета. Президент, постоянно оказывающийся в экстремальной ситуации, подчинил все силовые ведомства непосредственно себе, полагая, что тем самым намеренно усиливает позиции своего президентства. Не станем сейчас обсуждать, заблуждался ли на сей счет Ельцин или нет. В тот момент власть неизмеримо меньше думала об укреплении боевой мощи страны, нежели об удержании власти. Первозначным качеством любого министра (будь то оборона, ФСБ, пограничники, милиция) считался факт преданности самому президенту. Грачев этот навык освоил лучше, чем кто-либо. И упрекать его за это глупо. Он стал играть по тем правилам, которые установил и предложил Верховный главнокомандующий. Если министр обороны парится в бане вместе с президентом, трет ему спину, делит с ним застолье, играет на одном теннисном корте, это значит, что президент ценит Грачева отнюдь не за профессиональные качества министра обороны. Предан, понятен, хорошо смотрится в диапазоне "Ты меня уважаешь?". Этого президенту достаточно. А еще дисциплинирован. Понимает, что даже голый в бане президент все равно Верховный главнокомандующий. Павел Грачев и достойнее и умнее, он не заслужил такого отношения, но он с ним согласился. Генералитетом выдвижение Грачева рассматривалось как чисто фаворитское: приглянулся, понравился, годится для застолья. В этом случае человек, который понравился, как бы не виноват, не он выбирал - его выбрали. Чувствуя внутреннее сопротивление пересидевшей на своих должностях брежневско-горбачевской военной верхушки, Грачев предложил Ельцину беспроигрышный вариант. У президента должна быть своя генеральская рать. Амбициозные полковники, названные Грачевым, получали генеральские погоны как бы вне очереди, из рук президента. Эти наверняка будут преданны, решает президент, не очень отдавая себе отчет, что в недоукомплектованных личным составом войсках излишнее количество генералов не укрепляет армию, а, наоборот, бюрократизирует ее, усложняет управление и увеличивает затратность командной службы. Преданные генералы - еще не значит управляемая армия.

Это мне напомнило бытовавшие в различные советские годы комсомольские призывы в органы КГБ, милиции. Ничего нового, тот же подход. Тогда ценилась преданность идеологии партии, ныне - преданность президенту. Резко снижался профессиональный уровень этих служб, начинались массовые провалы агентуры за рубежом. В милиции шли те же самые процессы. Прибавлялось ретивости и воровства, убавлялось навыка. Забавно, что эти самые президентские генералы стали тормозом в реформировании армии. Разумеется, не только они. Но эти новоиспеченные - особенно. Если о тех, прежних, справедливо было сказать: "Хватит, накомандовались!", да и возраст подходил к предельной черте, то у нового поколения только прорезался вкус к внутриармейской власти. И они ее терять так быстро не желали. Вот откуда реплика Родионова в одном из разговоров с президентом. На требование президента навести порядок в высших офицерских кругах, Родионов обидчиво ответил: "Да они не слушают меня. Прежнее руководство ведомства их достаточно распустило".

Характерно, что на Совете обороны президент с возмущенным недоумением процитировал эти слова министра обороны. А ведь в словах Родионова был скрытый смысл. Тот самый генералитет, который создал Грачев, если не в штыки, то без любви принял Родионова и с минуты его назначения был к нему в скрытой оппозиции. Нелюбовь Грачева к Лебедю, как ответная неприязнь второго к первому, а ведь когда-то они были друзьями, сделала еще более уязвимым Игоря Родионова. Его деловой партнер и протекционер, секретарь Совета безопасности генерал Лебедь, со скандалом покинул президентскую команду и очень скоро оказался на фланге непримиримой оппозиции. И хотя уже загодя Родионов, предчувствуя подобную развязку конфликта Александра Лебедя с Анатолием Чубайсом, поспешно

дистанцировался от строптивого генерала, изменить ситуацию к лучшему он не смог.

А если учесть, что окружение президента в кремлевских коридорах преуспевало не в навыках управления, а по большей части в интригах, то непросвещенный в этой сфере Игорь Родионов, как и Александр Лебедь, был обречен. Употребим сочувственную фразу Галины Старовойтовой, обращенную к генералу Лебедю: "Вам бы не поскользнуться на кремлевских паркетах, генерал". Чубайс еще раз продемонстрировал истину, что он цепкий оппонент и не отпускает отступающего противника вплоть до момента, пока поезд противника не сойдет с рельс.

Интересен ответ Игоря Родионова в одном из своих отставочных интервью.

"...Вопрос: Сколько времени Вам и генералу Самсонову понадобилось, чтобы освоиться с ситуацией после назначения и войти в курс дела?

Ответ: Девять месяцев..."

По истечении десяти месяцев Игорь Родионов был отстранен от должности!

Накануне заседания Совета обороны Родионов разговаривал с президентом по телефону - договаривался о деталях заседания. Ничто не предвещало бурю.

Бесспорно, главный оппонент генерала Родионова - секретарь Совета безопасности Юрий Батурин - сыграл-таки роль Яго. В окружении Ельцина преуспевает тот, кто хорошо изучил и постиг привычки президента. Правда, это имеет и свою обратную сторону. Как только Ельцин чувствует, что рядом стоящий слишком много о нем узнал и для него президент перестает быть непредсказуемым, Ельцин убирает познавшего его сподвижника. Уходили не по причине непонимания; а как раз наоборот, в силу понимания происходящего. Загадки власти рождают страх. Нет загадки - нет страха. Нет страха - есть распущенность, работа на свой интерес. Логика незамысловатая, но не лишенная житейской рациональности.

Не более двух месяцев назад (а отставка Родионова случилась в мае) по настоянию президента оба оппонента провели совместную пресс-конференцию. И Батурин, и Родионов публично как бы пожали друг другу руки, признав, что их расхождения в толковании армейской реформы не являются непреодолимыми. Однако после пресс-конференции каждый, вернувшись в круг своих единомышленников, был обвинен в сдаче позиций и вынужден был вновь обрушить критику на голову оппонента. Родионов это делал с армейской прямолинейностью уже потому, что за его плечами была разутая, неукомплектованная, не оснащенная, живущая впроголодь, убого профинансированная армия. Напомним лишь несколько цифр, которые справедливо назвать удручающими: от утвержденного законом бюджета в 1996 году армия была профинансирована в денежном довольствии (то есть заработной плате) на 42,3 %, продовольствии - менее чем на 20 %, вещевом обеспечении - 1,3 %, в ремонте боевой техники - менее 6 %, медицине - на 5 %, связь и транспорт еще более убого. Грачев, не желая терять расположения и дружбы президента, на чем и держалась его должностная устойчивость, говорил об этих проблемах вполголоса. Не молчал, нет, однако не обострял в президентском присутствии этот разговор до точки кипения.

Десантные войска, в отличие от других родов войск, чувствовали себя вольготнее, зная, что министр - выходец из их среды. Такое впечатление, что Павел Грачев отчитывался перед президентом преданностью десантных войск, а проблемы более отсталой армии отодвигал как бы на второй план. Ожидать от Грачева реформирования армии было нелепо. Не потому, что Грачев был плох или хорош. На его плечи легло оформление, структуризация российской армии, как некоего продолжения армии Советского Союза. На его плечи лег вывод войск и реорганизация военных округов на совершенно иных территориях. На его министерское правление выпал вывод Западной группы войск с территории Германии на неустроенные поля России. И, наконец, он явился ключевой фигурой в чеченских событиях, которые и убедили нас в выводе малоутешительном: боеспособность российской армии под большим вопросом.

В этих условиях возможно было заниматься популизмом, декларировать реформы, но никоим образом их не проводить.

Родионов этих деструктивных и политических коллизий в момент своего вступления в должность не имел. Он имел армию, которую эти коллизии привели в состояние жесточайшего финансового кризиса, а затем кризиса структурного и технологического. Ему предстояло сказать президенту то, о чем Грачев не говорил.

Информация о неблагополучности в армии не была секретом. Коржаков не любил Грачева и потому не упускал случая усилить отрицательный эффект.

Президент воспринимал подобные сведения неадекватно, как политическую интригу аппарата против наиболее преданного ему человека, каковым он числил Павла Грачева. Грачев относился к президентскому окружению чуть свысока, полагая, что его близость к президенту дает достаточные защитные дивиденды.

Против Грачева с неотступным упорством боролся Коржаков. Боролся осторожно, с оглядкой, зная упрямую привязанность Ельцина к министру обороны.

У Родионова столь серьезного оппонента в кремлевских коридорах, как Александр Коржаков, не было. И если Коржаков с Грачевым не хотели делить свою приближенность к президенту, то Родионову в этом смысле делить было нечего. Для президента он считался фигурой из другого армейского мира.