Тревожный месяц май

Миксон Илья Львович

Все украдкой посмотрели на бетонный потолок.

После обеда опять потянуло на сон. Наверное, наверху уже была ночь.

При всей трагичности положения сидеть при свече и обедать за столом с минами было романтично. И, признаться по-честному, не очень хотелось сейчас возвращаться домой, где, конечно же, не ждет ничего приятного.

Сидели на минах, обедали на минах и спать улеглись на минах.

Спали они так долго, что потом даже приблизительно не могли определить, ночь ли, день ли там, наверху. Может быть, вечер, утро.

–

Чем позавтракаем?
– спросил Ростик.

– Погоди ты со своим завтраком, - сонным еще голосом отозвался Антон.
– Дело сперва сделать надо. Главного-то мы не нашли.

– Сначала бы выход найти, - робко напомнила Алена. «Найдем и выход!

Но они не нашли ни документов, ни выхода из подвала. Положение становилось серьезным.

– Вот что, - сурово произнес Антон, - надо подсчитать продовольственные ресурсы. Установим строгую норму, как в блокаду.

Подсчитать оставшуюся провизию было несложно: две банки консервов, рыбная и мясная, нетронутый кулечек с соевыми батончиками, печенья две пачки, плавленый сырок, полбуханки хлеба. Плохо обстояло дело с водой - бутылка лимонада и остывший чай на донышке термоса. Хорошо, что забыли про лимонад, когда Алена заикала. Икота и так прошла, а драгоценная жидкость осталась нетронутой.

– Воду экономить прежде всего!
– приказал Антон.
– Человек без пищи месяц прожить может, а без воды…

Он не договорил, молчали и Алена с Ростиком. Все, наверное, подумали об одном и том же: неужели придется сидеть в подземном заточении месяц? Тридцать суток! Нет, дольше месяца: если растянуть продовольствие по блокадной норме, они могут прожить много-много дней, не дней - сплошных ночей…

– Как у нас со свечками?
– спросил Антон. Он все-таки не терял присутствия духа.

Осталось четыре свечи и огарок.

Антон задул огонек.

– Совещаться и в темноте можно.

На сердце стало еще тягостнее.

– Я читал, - печальным голосом заговорил Ростик, - что в блокаду ленинградцы соблюдали «закон сохранения энергии». Люди старались меньше двигаться, экономили силы.

– Ерунда!
– отрубил Антон. Не такой у него был характер - сидеть сложа руки, покорно ждать конца.

– Это правда, - сказала Алена, - но только не помогало. Даже наоборот.

– Вот именно! Кто экономил себя, погибал еще скорее. Отец рассказывал, что в Ленинграде школы работали. В бомбоубежищах или просто на квартире где-нибудь. И те, кто учился, те выжили.

– Не все, - грустно произнесла, будто подумала вслух, Алена. Ей вспомнился рассказ о маленьком Алеше Градове, который просил супа.

Когда люди в одинаковом положении, у них и мысли совпадают.

– Не все, - со вздохом подтвердил Антон.
– Мой брат, например. Но он же не учился, его только собирались записать в школу, в первый класс…

Тут все вспомнили школу, свой родной класс, учительницу.

– Хотел бы я знать, - сказал Антон, - Светлана Васильевна

переживает за нас?

– А ты как думаешь!
– сразу горячо вступилась Алена.
– Она знаешь как болеет за нас? Думаешь, ей твои фокусы и грубости просто так, ничего не стоят? Люся видела, как Светлана Васильевна даже плакала. Из-за этого всего!

Люська Шибалова, конечно, не авторитет. Люське Шиба-ловой насплетничать, что Антону сквозь щелочку в зубах на два метра плюнуть.

Но все- таки Антон почувствовал себя виноватым.

– Выйдем, больше не буду так.
– В голосе его прозвучало раскаяние.

– Прощения попросить надо, - с учительской строгостью сказала Алена. Когда она начинает говорить таким голосом, спорить и возражать бесполезно. И права ведь: надо признать свою вину перед человеком, если сам человеком хочешь быть.

– Хорошо, - безропотно согласился Антон.

– Только выйти еще надо…

Как?

Пробраться назад, к завалу, и пытаться продолбить выход к реке? А если тоннель обрушился на всю длину? Жизни не хватит на такую работу.

Вскрыть бетонный потолок?

– А если… - Антон и Ростик сказали это одновременно. И смолкли.

– Что «если»?

Мальчики не видели, но почувствовали, что Алена подалась к ним.

– Нет, нельзя, - здраво отказался Ростик.
– Сдетонирует весь склад.

– Вы же говорили, что, когда далеко, не взрывается, - напомнила Алена. Она ухватилась за этот единственный выход.

– Разве что… - раздумчиво заговорил Антон, - тоннель…

– Конечно!
– воскликнула Алена.

И, как обычно, прекрасную идею погубил Ростик:

– А где детонаторы взять?

– Найти.
– Голос Антона опять окреп.
– Зажигай, Ален!

– Мины?!

– Свечу.

– Они должны в комплекте храниться, - авторитетно заявил Антон.
– Где мины, там и взрыватели. Только в других ящиках.

Ящики с взрывателями, очевидно, поменьше минных. В штабелях лежали одинаковые ящики, деревянные, с планками для рук, с черными трафаретными цифрами и буквами непонятных индексов.

Решили искать по размеру.

Все ящики как близнецы.

– Между штабелями могут быть. Или под низом, - высказалась Алена. Девчонка, ничего не соображает!

– Кто же держит взрыватели под целой горой мин!
– Антон говорил таким тоном, словно хранение боеприпасов его специальность.
– Нашел в своей жизни одну-разъединственную противотанковую мину и уже завоображал неизвестно что.

– В войну все могло быть, - упрямо сказала Алена.

– В войну… - протянул Антон. И вдруг подумал, что они сейчас в настоящей военной обстановке. Враг отрезал их от своих, завалил все выходы, ждет, когда запросят пощады. А они не сдадутся! Ни за что! Как ленинградцы.
– В войну, - еще раз сказал Антон, но уже иным голосом.
– В войну знаешь как действовали? Или - или! И мы должны рисковать.