Тревожный Саббат
Шрифт:
— Немного. Просто очень хотелось помочь моему… моему молодому человеку Еретику. Я вообще-то мало чем интересуюсь, — скромно ответила Ким. — Коллеги по работе прозвали меня роботеткой. Кстати, Ингрид будет интересно узнать, что наша одноклассница Цеся работает вместе со мной в межрегиональном колл-центре. Она очень изменилась.
— А как изменилась ты, — протянула Ингрид. — Где твои волосы?
— Я их отрезала. Волосы — это, как бы помягче сказать, отходы головы.
Фаерщики засмеялись.
— Предположим,
— Тебе показать? — Ким взялась за края толстовки.
— Хватит вам уже, — воскликнул Асмодей.
— Ты — не робот, Ким. Ты живее и сильнее многих, — вдруг сказал Чайна.
— Моя жизнь сложилась не самым удачным образом. Спасибо некоторым добрым детям, — пожала плечами девушка.
Ингрид бросила на нее быстрый взгляд, но промолчала и опустила голову. Она вообще редко смотрела кому-либо в глаза.
— Значит, надо разбудить в тебе чувственность, — улыбнулся Асмодей. Но в его улыбке не было и намека на теплоту. — Сделать это можно через любовь или через боль. Любви, уж извини, в нас и самих нет. Мы — люди опасные. Добродушия — еще меньше. А вот боли можем причинить в избытке.
— А вы думаете, я — добрая? — в ответной улыбке Ким прорезалась ирония.
— Как ты относишься к огню?
— Я его боюсь больше всего на свете! — воскликнула Ким. И никто не подозревал, насколько она была искренней в тот момент. — Но стать фаерщицей я бы смогла.
— Наша предыдущая артистка, Подружка Сталкер, к великому прискорбию, вышла замуж и уехала в Сибирь. В коллектив нужна еще одна девушка. Будем рады видеть тебя в команде. Обучим всему, что умеем. Заодно и денег заработаешь на санаторий своему Еретику. За огонь платят и даже хорошо.
— Тогда я уйду! — закричала Ингрид.
— Не уйдешь, — проронил Чайна. — Тебе все это нужно не меньше, чем ей или нам. Только ради огня и стоит жить.
— Я согласна, буду с вами, — быстро сказала Ким. — Может быть, мы вместе найдем смысл жизни.
Чайна улыбнулся и протянул ей руку, но девушка отшатнулась.
— Простите, не предупредила. Я не выношу прикосновений. Не спрашивайте, почему. Ингрид понимает. Пожалуйста, не трогайте меня.
— Огонь будет к тебе прикасаться! И тебе понравится, — мягко сказал Асмодей. — Итак, ты с нами! Поздравляю, девочка. Тебя ждет опасное лето.
Ингрид опустила голову в знак того, что согласна с решением главного.
А Чайна забросил сумку с инвентарем на мощное плечо и махнул рукой:
— Пока, ребятки. Завтра в восемь жду всех на нашей базе.
— Тебе тоже доброй удачи, — кисло сказала Ингрид и прикоснулась к Ким. Едва заметно, но та вздрогнула:
— Я же просила.
— Еретику — привет. Но на мою пламенную
Тем же грациозным движением, как и у Чайны, Ингрид забросила тяжелый рюкзак на спину и ушла в ночь.
— А я и не рассчитываю, — прошептала Ким. — Те времена, когда я хотела стать твоим другом, давно в прошлом.
Оглянувшись, девушка заметила, что осталась одна. Асмодей исчез в неизвестном направлении.
И тогда Ким побежала, задыхаясь от волнения и легкой радости. Она бегала каждый день почти по двенадцать километров на работу и обратно не только ради поддержания формы. Девушка потворствовала своему страху прикосновений, поэтому почти не пользовалась общественным транспортом, где могли случайно задеть или толкнуть. Но в тот раз все было по-другому. Ким душила смесь страха со странной радостью. И всякий раз, когда она закрывала глаза, то видела умное мужское лицо с пляшущими огоньками в глазах.
Ким постаралась как можно тише открыть дверь, но ее сожитель Еретик еще не спал. Любой девушке он бы показался удивительно красивым и милым: «испанское лицо» с небольшой бородкой, теплые карие глаза, белозубая улыбка, от природы спортивное тело и…безвольно висящая правая рука. Она не работала и не чувствовала ничего. «Паралич от болевого шока», — врачи лишь пожимали плечами. Впрочем, Еретик был неплохим программистом и виртуозно печатал левой.
Дома приятно пахло чабрецом и дорогим кофе. На миг лицо Ким стало почти мягким. Она улыбнулась Еретику, и тот ответил ей мимолетной улыбкой. Еще вчера Ким пожелала бы ему спокойной ночи и ушла спать в свою комнату.
Но в этот раз она вдруг остро ощутила, что все неправильно. Еретика здесь вообще быть не должно. Другой мужчина должен был улыбаться ей из темноты. Тот, который крутил стаффы и освещал тьму огнем. И Ким рухнула на колени, как подкошенная:
— Эй, ты что это? — обеспокоенно спросил парень. — Устала?
— Нет, тут другое, — выдохнула Ким. — Жень, со мной что-то сегодня нехорошее произошло. Я увидела то, чего быть не может. И я ненавижу свою жизнь.
— Ты переработала, — мягко ответил Еретик. — Отдыхать тоже надо. Сходи в душ и ложись.
Он волновался искренне, но Ким услышала лишь равнодушие и желание отделаться.
— Я видела призрака. Призрака юноши с книгой в подземном переходе, — с нажимом сказала она.
— Я не удивлен. На этом месте раньше было холерное кладбище. А как он выглядел?
— Обычно. Я сначала и внимания не обратила. Парень как парень. Волосы до плеч, в очках. Кстати, книга была Ницше «Так говорил Заратустра». А потом вдруг стало очень холодно. И я вдруг ощутила пронизывающую тоску. Захотелось бежать и плакать. И тогда я поняла: что-то с ним не так.