Трейси Бикер – суперзвезда

Уилсон Жаклин

– Я знала, что Трейси Бикер здорово все испортит, – прошептала Жюстина Луиз, но так, чтобы я услышала.

– Это обычное волнение перед премьерой, Трейси, – успокоила меня мисс Симпкинс. – Ты прекрасно сыграешь сегодня вечером. Не волнуйся!

Она делала все возможное, чтобы меня успокоить, но выглядела встревоженной. Я будто читала ее мысли: «О боже! Я из кожи вон лезла, чтобы оставить этого проблемного ребенка, Трейси, в пьесе, а сейчас она ни одной строчки не может вспомнить! Что я наделала?! Я должна улыбаться, оставаться спокойной. Не буду паниковать!

Просто скажу ей, что у нее все будет хорошо сегодня вечером».

В первый и единственный раз в жизни я полностью согласилась с Жюстиной Хитрым-Слизняком-Литтлвуд. Казалось, я действительно все здорово испорчу.

Мы не ездили домой на чай. Для детей, участвующих в пьесе, устроили пикник с сэндвичами в зале, на моем потрясающе натертом паркете.

Если бы я была самой собой, я бы ужасно разозлилась. Ребята роняли крошки от сэндвичей и разбрасывали чипсы по всему полу. Кто-то даже разлил пакет с липким соком. Но я была в таком состоянии, что почти ничего не замечала. Я даже вообще не могла есть.

У моего сэндвича с яйцом был вкус мокрой тряпки, чипсы застревали в горле, а йогурт пах чем-то кислым.

– Ешь, Трейси, сегодня вечером тебе понадобится много сил, – сказал Питер. – Вот, будешь мой вкусный сэндвич с бананом? Эй, можешь съесть весь, если захочешь.

– Спасибо, Пит, спасибо, но нет.

Я села и погрузилась в мрачные размышления, кроша свои чипсы на мелкие золотые щепочки. Я не знала, что делать. Мне так сильно-сильно-сильно хотелось, чтобы мама пришла на меня посмотреть. Но неужели я мечтала о том, чтобы она увидела, как я стою на сцене, обливаясь потом, с открытым ртом, а из него не вылетает ни единого словечка?!

Я крепко зажмурилась: «Пожалуйста, если есть Призрак Рождества Прошлых Лет, Призрак Нынешнего Рождества и Призрак Будущего Рождества, помогите мне, и тогда, превзойдя в благочестии Малютку Тима, я скажу бесчисленное число раз: «Благослови, Господь, всех нас!» – неустанно повторяла я про себя.

Я почувствовала, что кто-то стоит рядом. Открыла глаза, отчаянно надеясь, что это мама – с чудными длинными золотыми локонами, большими голубыми глазами, блестящими розовыми губами, и сейчас она меня поцелует… но вместо мамы я увидела маленькую невзрачную женщину с короткой мальчишеской стрижкой.

– А… это ты, Кэм, – устало сказала я.

– Счастливого тебе Рождества, Трейси! – весело смеясь, сказала Кэм.

– Что ты здесь делаешь? До начала еще несколько часов.

– Знаю, я пришла помочь мисс Симпкинс вас загримировать.

– Но ты ведь ничего не понимаешь в гриме! Ты никогда не пользуешься косметикой!

– Я замечательно накладываю сценический грим – подожди, сама увидишь!

Она села по-турецки рядом со мной. На ней были обыкновенные джинсы и джемпер, но это были новехонькие, не потрепанные по краям брючин джинсы и ее лучший джемпер, на котором красовались вывязанные кошки.

Она всучила мне большую коробку шоколадных конфет:

– На, попробуй, а потом угости всех друзей.

– Ой, Кэм, ты купила их специально для меня?

– Ну,

не совсем, – ответила Кэм. – Я собиралась подарить их маме, когда поеду домой на Рождество. Только, как выяснилось, домой я не еду – вот я и подумала, что их можно съесть сейчас.

– Ну, это очень мило с твоей стороны, но я совсем не голодна. Мне нездоровится. Меня может стошнить прямо на сцене. Если это произойдет, надеюсь, конфуз случится, когда Жюстина будет играть своего Призрака Марли, – пробормотала я.

Я все равно открыла коробку шоколадных конфет – исключительно из любопытства. Они были просто замечательные – гладкие и блестящие. Одни были завернуты в розовую, золотую и серебряную фольгу, другие – украшены вишенками, орешками и маленькими сахарными розочками.

– Ой, ням-ням! – машинально сказала я. Рука сама потянулась за самой большой конфетой с вишенкой. Быстро облизав, я сразу отправила ее в рот. Разжевала конфету, и по языку и зубам растеклась вкуснейшая вишневая начинка.

– М-м-м, – сказала я, и рука снова потянулась за конфетой.

– Я бы не увлекалась шоколадом, если тебя подташнивает, – предостерегла меня Кэм.

– Знаешь, что странно? Кажется, мне становится чуть-чуть лучше. Эй, эти шоколадные конфеты – просто пальчики оближешь! Мне ими правда нужно поделиться? Съем еще одну, хорошо? Твоей маме не достанется что-то очень-очень вкусненькое. А почему ты не едешь к ней на Рождество?

– Ой, мы поругались. Мы всегда ругаемся. Я позвонила ей узнать, можно ли мне кого-то к ней привезти.

– Кого? Уж не бойфренда ли?

– Я же тебе говорила, Трейси, нет у меня никакого бойфренда. Я имела в виду кого-то другого, но ей моя идея не понравилась, и она начала рассказывать о вечеринке, которую собирается устроить, и завела старую песню: не могла бы я уложить волосы и надеть юбку и туфли на высоких каблуках, – вздохнула Кэм. – Она невыносима.

– А вот и нет! Ты будешь в сто раз лучше выглядеть, если красиво причешешься и наденешь узкую юбку, – и скажи на милость, почему ты не носишь каблуки? Вот моя мама всегда носит туфли на высоких каблуках.

Зря я произнесла слово «мама». В животе снова что-то сжалось.

К тому времени я ела уже четвертую конфету. Зачем я это сделала?

Кэм взяла меня за руку:

– Твоя мама, очевидно, очень женственная и гламурная. В твоих глазах я выгляжу слишком просто, неэффектно. Хотя моя мама сказала бы, что можно выглядеть обычно, одеваться так, как ходишь дома или в отпуске, а можно – как оборванка.

– Ой, Кэм, а как ты думаешь, моя мама придет посмотреть, как я играю Скруджа?

Кэм крепко сжала мне руку: