Три Александра и Александра: портреты на фоне революции
Шрифт:
III
С окончанием школы – в неполных шестнадцать лет – началась взрослая жизнь.
Началась сразу, почти мгновенно: в те именно минуты, когда пароход неторопливо и уверенно отходил от пристани Вятки. Александр Гриневский стоял на его борту, держась за поручни, и смотрел на свой город. Кто-то махал ему рукой с берега. Кто? Наверно, отец и сёстры. Может быть, кто-то из сверстников, «мальчиков-нелюдимов», пришедших проводить товарища. В общем – прошлое уходило в береговую даль, сливаясь с панорамой нелюбимого родного города. Солнце долго висело над лесистыми берегами. Это было на вершине года – 23 июня.
Взрослая жизнь Александра Степановича отчётливо разделяется на три почти равных (лет примерно по двенадцать) периода. Назовём их
Период бродяжества – это юность, тот самый возраст, к которому будут обращены все главные произведения волшебника Грина. Детство и школьные годы почти не отразились в его творчестве – лишь изредка, неотчётливыми тенями проступают образы, явившиеся оттуда. А впечатления бродяжного времени и опыт, накопленный в странствованиях и бедствиях, станут основой той ткани, из которой сотворены «Алые паруса» и «Бегущая по волнам», «Золотая цепь» и «Дорога никуда».
Между тем, это самый трудный для изучения период жизни Грина. Здесь всё окутано туманом легенд, проникнуто автобиографическим вымыслом, озарено отсветами будущих литературных сюжетов. Основой источник сведений – «Автобиографическая повесть», произведение более беллетристическое, чем документальное. Её дополняют эпизоды, пересказанные со слов Грина мемуаристами. Лишь со второй половины 1902 года жизненный путь нашего героя более или менее надёжно прослеживается по беспристрастным военным, судебным и полицейским документам.
Вырисовывается следующая последовательность событий.
23 июня 1896 года Александр Гриневский отправляется из Вятки на пароходе в Казань, оттуда в Одессу поездом. Цель – поступить в мореходные классы и стать моряком. В вагоне знакомится с неким пассажиром, оказавшимся управляющим крупной мануфактурой в Одессе, от него получает рекомендательное письмо к господину Хохлову, влиятельному служащему Русского общества пароходства и торговли (РОПИТ). По прибытии в Одессу узнаёт, что для поступления в мореходные классы требуется шестимесячный стаж плавания в качестве ученика; притом матросскому ученику не только не полагается жалованье, но за пропитание с него требуют денег. Гроши, которыми смог ссудить отец, заканчиваются. Пытается устроиться на какой-нибудь пароход, живёт в гостинице, в ночлежке, в бордингаузе – общежитии береговой команды (вот откуда описание бордингауза в «Золотой цепи»). Только в августе по рекомендации Хохлова удаётся устроиться учеником матроса «за плату восемь рублей пятьдесят копеек за продовольствие» на пароход «Платон». За деньгами пришлось обращаться к отцу – тот выслал, сколько мог.
Итак, юноша, ни разу до этого не покидавший лесную дремучую Вятку, становится моряком-черноморцем.
Ненадолго.
Два рейса по Крымско-Кавказской линии (Севастополь, Ялта, Феодосия, Керчь, Батум). В итоге за неуплату денег осенью того же года ученик матроса Гриневский списан на берег в Одессе.
Опять протекция Хохлова, опять бордингауз, опять поиск места. Зимой, вследствие конфликта с обитателями бордингауза оказывается выставлен на улицу. Далее – больница, ночлежный дом, жизнь впроголодь, случайные грошовые заработки. Работает сторожем на складе, грузчиком, поваром, матросом, маркировщиком. Всё это описано в «Автобиографической повести» и не подтверждается никакими иными источниками. Полагаем, что в целом автору следует верить, хотя в деталях возможен художественный вымысел. Несомненно то, что ситуации и образы из «Автобиографической повести» находятся в тесном родстве со многими эпизодами из рассказов и романов писателя Грина. А также то, что все попытки юноши Гриневского вписаться в портовую и морскую жизнь заканчивались конфликтами.
Лишь весной 1897 года – удача: его берут матросом на пароход «Цесаревич». Но и тут недолгая служба была оборвана ссорой – на сей раз с капитаном. Об этом эпизоде Грин в «Автобиографической повести» сообщает очень кратко, как будто сам конфузится своей неуживчивости: «…Уволили меня за сопротивление учебной шлюпочной гребле; этому бессмысленному занятию предал нас капитан “Цесаревича” <…>. Дело произошло в Смирне, на обратном из Александрии
Вместо джунглей – вновь северные болотистые леса; вместо Ганга – извилистая Вятка. По истечении года скитаний потянуло домой. Возвращение семнадцатилетнего Александра в отчий дом не было триумфальным. Но неудачи ничего не изменили в его характере и в его взаимоотношениях с близкими. Отец и раньше помогал чем мог непутёвому сыну – и теперь пособил: устроил на маленькую писарскую должность в канцелярию Вятской городской управы. Но сын через несколько месяцев уходит с тёпленького местечка. Какое-то время служит в городском театре, переписывает роли для драматической труппы. Потом поступает на железнодорожные курсы, через неделю или две бросает их. Работает писцом в одной из местных канцелярий, переписывает по заказу отца ведомости годового отчета земских благотворительных заведений. Так перемогает зиму.
Приходит лето 1898 года – и вновь ветер странствий уносит Сашу. Опять пароход отчаливает от вятской пристани. Из Казани путь Гриневского теперь лежит по Волге к Астрахани и далее в Баку. В кармане – десять рублей, полученные от отца. Эта сумма исчерпана уже в Астрахани. Оттуда «за работу» на пароходе удаётся достичь Баку – нефтяной столицы Каспия. Здесь, по сути дела, повторяется история предыдущих двух лет. Перепадают случайные заработки: то он забивает сваи для пристани, то соскребает краску с пароходов в доке, то раздувает мехи в кузнице, то работает грузчиком в порту. Снимает жилье за копейки в доме старика-грузчика; потом с хозяевами ссора – остается без жилья. Ночует в пустых котлах, под опрокинутыми лодками, если повезёт – в ночлежке, если нет – то в недостроенном доме среди строительного мусора «или просто где-нибудь под забором». Следствие такой жизни – малярия, которая приводит его в больницу. Выздоравливает, благо молодой – и снова: подённые работы, случайное жильё, бродяжничество с босяками. Летом 1899 года устраивается матросом на товаро-пассажирский пароход «Атрек», но после двух рейсов (Баку – Красноводск – Астрахань – Дербент) берет расчет и… отправляется пароходами – за деньги, за работу, «зайцем» – домой в Вятку.
Ему уже двадцать лет, а у него нет ничего – ни положения, ни службы, ни денег. Опять пишет и переписывает бумаги для Вятского театра и для вятских обывателей. Уезжает из Вятки – теперь на Урал; бродяжничает, подрабатывает то там, то сям (в бане банщиком, на барже матросом, в паровозном депо чернорабочим, на прииске, на шахте, на лесосплаве). Пестрота неустроенной жизни становится утомительно однообразной, похожей на болезнь.
Что-то должно произойти такое, что погубит его окончательно, или выведет на настоящий путь.
Осенью 1901 года воля вольная заканчивается: в жизнь Александра Гриневского вторгается самодержавный колосс. По достижении двадцати одного года он подлежит отбыванию воинской повинности – получает уведомление о включении в списки лиц 1-го призывного участка Вятского уезда. И той же самой осенью оказывается под следствием и судом по обвинению в сбыте краденого.
Что это была за история с продажей золотой цепочки от часов, оказавшейся краденой, – не совсем ясно. (Не эта ли цепочка, едва не переломившая судьбу нашего героя, трансформируется потом в золотую цепь – источник богатств и несчастий персонажей одноименного романа?) Суд признал Александра Гриневского невиновным в преступлении: он продал цепочку, не зная о её криминальном происхождении. Что ж, невиновен – значит невиновен. Но, конечно же, Александр давно ходил по краю пропасти: один неверный шаг – и быть бы ему уголовным преступником, вором, а то, при его характере, и убийцей… Или погибнуть в кабацкой драке; или умереть под забором; или сгинуть в жёлтом свете тюремных коридоров… Впрочем, тюрьмы ждали его в недалёком будущем – он ещё не знал об этом.