Три богатыря
Шрифт:
Адские мучения привели Екима к раскаянию. Он вспомнил об истинном боге.
– О, Господи! Помилуй грешного раба своего! – вырвалось из его каменных уст.
Этот крик услышали танцующие печенеги. Они остановились как вкопанные, оторопело уставились на ожившего бога.
А смотреть было на что.
Дымящаяся одежда, облачко дыма над взъерошенной головой. Принявший человеческое обличие, бог Еким шагнул к растерявшимся степнякам.
Он шел через костер, который погас перед ним сам по себе. Он шел со
Блуд и Тетеря тоже ожили. И сейчас шли бок о бок с Екимом.
Печенеги в ужасе побросали копья и щиты и подались назад. Еще немного, и они задали бы стрекача. Но их всех успокоил старик старейшина.
– Стойте! – падая на колени, воскликнул он. – Это же наши боги! Они не причинят нам зла!
– На колени! На колени! – в бешенстве взвыл Еким.
Ему вдруг захотелось властвовать над своими недавними обидчиками.
– На колени! – подхватил старейшина.
Кочевники попадали перед оруженосцами ниц.
Бог Еким был понят печенегами. Он не только понимал, но мог и говорить на их языке.
Покорность степняков неожиданно быстро укротила его гнев.
– Поднимитесь с колен, дети мои! – Он вспомнил, как обращался к своим прихожанам один знакомый ему священник.
Но, с опаской покосившись на него, печенеги не решились исполнить его повеление.
– Не бойтесь меня и моих братьев! – принялся увещевать их божественный оруженосец.
Он на ходу подбирал слова для своей божественной речи.
– Мы спустились к вам с небес для добра, а не на пагубу! Встаньте!
Но степняки не повиновались ему и на этот раз.
– А ну, встать! – рявкнул тогда Еким. – Встать, сукины дети!
Кочевники побелели от страха и как ужаленные вскочили с земли.
– Вот так-то лучше...
Еким успокоился вновь. Продолжая свою божественную речь, он сказал:
– Мы, боги воды, земли и огня, пришли к вам, дабы наставить вас на путь истинный!
– Вы – боги воды, земли и огня? – робко заговорил старейшина. – Но мы думали...
– Что вы думали, сын мой?
– Разве вы не бог-воин, бог-конь и бог-овца?
Война для кочевников – святое дело. Конь – верный друг и помощник. Овца – одежда и еда. И боги у печенегов соответствующие.
Но и в невежестве Екима винить было нельзя. Без воды, земли и огня жизнь – это не жизнь. Сила его божественного ума тут же выдала объяснение.
– Вы все заблуждались! – надменно усмехнулся он. – Я не бог-воин... А этот, – он кивнул на Тетерю, – никакой вам не бог-конь! Ведь это так, друг мой?
Он надеялся на поддержку друга. Но случилось нечто ужасное.
– И-и-и-го-го-о! – конем заржал Тетеря и замотал головой.
Он выставил вперед грудь, горделиво выгнул шею, устремил ждущий взгляд куда-то вдаль и, как копытом, стал бить ногой оземь. Похоже, он ждал, когда его оседлают
– А ты, Блуд, скажи, что ты не бог-овца... – Еким с опаской глянул на своего второго друга.
– Бе-е-е! – с овечьей отрешенностью во взгляде тихо проблеял Блуд.
Он стоял с понуро опущенной головой и спокойным, но голодным взглядом смотрел себе под ноги, на зеленую травку. Сейчас он являл собой воплощение животной тупости.
Еким все понял. Оба его друга впитали в себя повадки богов, чьи места занимали.
Да, старик-печенег был прав. Каменные истуканы были богами войны, коней и овец...
– Я согласен с тобой, старик. – Екиму очень не хотелось ударить в грязь лицом перед верующими в него. – Я – бог огня! А скажи, где нужен огонь?
– В очаге, – робко ответил старец.
– Верно, он нужен на войне!.. Так что я бог огня и бог-воин!.. А кому, скажи, нужна земля?
– Людям.
– Вот-вот, она нужна лошадям!.. Вот поэтому мой брат и есть бог земли и бог-конь!.. А вода зачем нужна?
– Чтобы ее пили люди.
– То-то и оно! В ней купают овец!.. Все ясно? – торжествуя, спросил Еким.
– Ясно, – пожал плечами старец.
На самом деле он ничего не понял, и это было видно. Но спорить с богами!.. Об этом он даже боялся помыслить.
Еким чувствовал себя голодным. Ему хотелось пить. Он устал, хотелось отдохнуть, поваляться на охапке сена. Об этом он сказал старейшине.
А тот уже и думать забыл о продолжении обряда посвящения. Сейчас он мог только ублажать своих богов. Он велел усадить кумиров на коней и везти в кочевье, к хану Латаю.
Еким чувствовал в себе неистребимое желание воевать, разрушать, сжигать... Значит, рассуждал он, ему повезло, он стал воплощением бога войны. Зато не повезло его друзьям...
Если Блуд и Тетеря что-то понимали, то лишь на уровне лошадино-овечьей сообразительности. По-людски говорить ни тот ни другой не могли. Могли только блеять и ржать.
Ничего не изменилось и на второй день их божественного пребывания в гостях у хана Латая. Когда они стояли возле Екима, первый становился на четвереньки и тыкался носом ему в колено; второй терся о его плечо. Они могли утолить голод травкой с земли, а жажду – водицей прямо из лужи.
Они оказались послушными, не пытались смешаться ни с овечьими отарами, ни с конскими табунами. И если бы не бестолковое блеяние и несносное ржание, их в самом деле можно было принять за богов...
Самозванцев окружили заботой, сдували с них каждую пылинку, досыта кормили, поили. Но Екиму не улыбался этот земной рай. Он не забывал о своих господах, тревожился о них, желал быть рядом с ними. Он бы удрал от печенегов и отправился на их поиски, если бы не Блуд с Тетерей. В степь с ними уйти он не мог, а оставить у печенегов – тем более.