Три богини судьбы
Шрифт:
– Все эти годы дом пустовал. Все, кто пытался его арендовать, очень быстро отказывались от аренды.
– Ничем не могу помочь. – Петросян усмехнулся, обнажая мелкие зубы. – Мои наилучшие пожелания профессору Геворкяну.
Глава 39
ОСТРЫЕ ГРАНИ
Как добралась до Главка, Катя не помнила – все выветрилось, выветрилось… Острые грани точили свое жало, они угрожали. Катя почти физически ощущала: в ЭТОМ ДЕЛЕ с самого начала были лишь одни острые грани, как они все до сих пор ухитрились не пораниться о них
БЫЛО ДВА РАЗНЫХ ДЕЛА… АБСОЛЮТНО РАЗНЫХ… И ВОТ ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО ЭТО ОДНО ЦЕЛОЕ… ОДНО В РАЗНЫХ СВОИХ ВРЕМЕННЫХ ИПОСТАСЯХ…
Все выветрилось, кроме этого ЦЕЛОГО, ЕДИНОГО. Но ждать снова пришлось долго, очень долго. Катя сидела в кабинете пресс-центра с включенным ноутбуком и пыталась… Нет, она ничего не записывала, она ждала полковника Гущина, который, по словам дежурного розыска, «задерживался в Дзержинске».
Гущин вернулся около десяти вечера. Катя встретила его внизу у КПП. Она уже готова была выстрелить в него своей новостью, но…
Вот странное дело: если бы у полковника Гущина на его глянцевой лысине рос хотя бы один волосок, то Катя… она бы сказала: он какой-то встрепанный, наш старина. Встрепанный в этот летний июньский вечер. ИЗМОЧАЛЕННЫЙ…
– Федор Матвеевич, да что с вами?
– А что со мной? Ничего. Порядок в танковых войсках.
Однако заявлено это было таким тоном, что Катя не поверила. Но некогда, некогда, некогда было разбираться, анализировать. Катя шла за Гущиным по коридору розыска по пятам и бомбардировала его, паля из всех своих орудий.
НОВОСТЬ… ВСЕМ НОВОСТЯМ НОВОСТЬ… БЫЛО ДВА РАЗНЫХ ДЕЛА, АБСОЛЮТНО РАЗНЫХ, А СЕЙЧАС…
ЧТО ЖЕ СЕЙЧАС?
И опять пришлось долго ждать. Но теперь пауза была просто необходима. Пусть и затянувшаяся пауза.
– Итак, – изрек наконец полковник Гущин, – что же мы теперь имеем в остатке…
И он в свою очередь выдал свою новость: о показаниях Григория Дьякова, данных им после задержания там, в доме, где они все ощущали себя как в логове хищника.
– Не может быть. Федор Матвеевич, что же…
– Может. Как ты говоришь? Было два разных дела… даже три, а теперь…
– А в убийстве Мазина Григорий Дьяков тоже признался?
– Об этом я его допросить не успел.
– Почему? Как же так? Ведь этот труп найден тоже в Куприянове, а они там были…
– Не успел допросить. Не знаю, что там с ним случилось, с этим парнем… Как будто с катушек сорвался. То ли истерика, то ли косить начал… Нет, не похоже, что притворялся, нет. Знаешь, когда на твоих глазах с катушек начинают сходить, то и сам ты невольно… – Гущин замолк. – Кофейку, что ли, горячего, а? Если честно, я бы коньяка хватил граммов двести для баланса, м-да… Ладно, в общем, муть там какая-то была с этим Дьяковым, и насчет Мазина я его так и не сумел допросить, не успел. Ничего, это от нас не уйдет, очухается, проспится, завтра по новой допрос начнем. А пока…
– Значит, Марину Заборову они вместе с матерью и братом убили.
– Лариса Дьякова умерла вчера ночью. Вроде инфаркт… Хотя я сначала заподозрил, что пришили ее. Но эксперт категоричен – инфаркт, и потом… В общем, не знаю, в доме у них дух какой-то тяжелый… Не знаю, признаться, теряюсь
– А брат Дьякова, Петр, он что же, получается, сбежал?
– Выходит, что так. И пока неизвестно, где он. Собаку сдохшую зарыл и в бега…
– Собаку… – Катя смотрела на Гущина. Что там было в доме Дьяковых? Отчего у полковника ТАКОЙ вид?
– И здесь фамилия Цветухина всплыла. Банк они все вместе брали, а потом он, по словам Григория, их всех кинул. Искали столько лет, но так и не нашли. Заборова там, в подвале, сколько они ее ни пытали, так ничего им и не сказала. Вроде тоже не знала, где Евгений Цветухин сейчас. Адресок всплыл, надо же… Никитники, 12. – Гущин закурил, глубоко затянулся. – А ты, Екатерина, молодец. Хоть и не в свое дело мешаешься, как обычно, но… молодец. Хвалю. Петросяна бы этого твоего допросить тут у нас.
– Он не пойдет. Точнее, прийти придет, если вызвать повесткой, но от всего откажется.
– Обыск надо делать повторный по вновь открывшимся обстоятельствам ТАМ. – Гущин снова глубоко затянулся.
– Федор Матвеевич, Пепеляев единственный, кто за эти одиннадцать лет жил в доме, где склад, а раньше был магазин. Остальные, кто пытался арендовать, по неизвестным причинам почти сразу же отказывались от аренды.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я? Не знаю, но профессор Геворкян, он…
– Вновь открывшиеся обстоятельства – это не Пепеляев, – отрезал Гущин. – Это Цветухин, о котором мы с тобой столько всего узнали за эти сутки. Он деньги туда мог привезти после ограбления банка, спрятать их там, раз у него там магазин был свой. При таком раскладе, если учесть, что Дьяков показывает и этот твой Платон Петросян, получается, что специально Цветухин в банк в охрану устроился, план у него был такой долгоиграющий. Готовился он к ограблению тщательно – Ларису Дьякову в подельницы взял, учитывая ее старые уголовные связи, сынков привлек в роли шестерок. А если кинуть их хотел, все себе забрать, то и к этому готовился заранее. Хазу себе там, в этом магазине, соорудил. А потом ударился в бега с деньгами, а магазин свой поджег, чтобы следы замести, чтобы подельники никаких уже концов не имели.
– Но там кто-то второй был. Петросян еще о ком-то упоминал, о каком-то приятеле Цветухина.
Гущин помолчал.
– Не все сразу, – он смял сигарету в пепельнице, – убийство Мазина висит, об этом с Дьяковым толковать будем, как только мозги ему вправят. Их рук это дело – я на девяносто процентов в этом уверен. И вообще… Зачем покойная Лариса Дьякова к дочерям Саломеи ездила? Григорий бормочет, что вроде как «гадать», может, отыщут пропавшего Цветухина. Но это же бред. Или ложь. И сами они, оба Дьяковы, там, на Малой Бронной, возле дома сестер ошивались. Записи-то с камер не врут, мы же по этим пленкам на них вышли. Ничего, нос не вешай, будем дальше разматывать клубочек. Но сначала – повторный обыск ТАМ, – Гущин взялся за телефон, – Елистратову из МУРа я прямо сейчас звоню, нам без его помощи не обойтись. Дом-то опечатан.