Три часа между рейсами [сборник рассказов]
Шрифт:
— Пожалуй, схожу позову билетера, — пробормотал Рэй.
— Не стоит, поспешила остановить его Элизабет. — Ничего страшного, курят же зрители во французских мюзик-холлах.
— Но там хотя бы есть пепельницы, чтобы загасить окурок. А она, похоже, собирается гасить его о мое колено!
В конце концов женщина бросила окурок на ковер, затоптала его и потом еще долго растирала туфлей. А поскольку дама в подпитии — как и джентльмен в аналогичной кондиции способна сконцентрироваться лишь на чем-то одном, методичная возня с окурком отвлекла ее внимание от Рэя, и второй акт прошел в напряженном молчании.
Когда
— Привет, Рэй! Добрый вечер, миссис Торренс! Как насчет того, чтобы после театра отправиться в «Двадцать один»?
Тут его взгляд упал на людей, находившихся между ними.
— Привет, Джидж, — сказал он спутнику женщины.
Трое остальных также откликнулись с чуть ли не подобострастной готовностью, называя Хэта по имени; он же ограничился общим кивком в их сторону.
Рэй и Элизабет поднялись и выбрались в проход. Когда Рэй поведал о случившемся Хэту, последний, как и ранее Элизабет, не счел инцидент достойным внимания и перевел разговор на Фиджи, куда он задумал отправиться следующей весной.
Однако на Рэе это все сказалось очень тягостно — он вспомнил, что как раз из-за подобных вещей в свое время решился покинуть Нью-Йорк. Та женщина была скорее правилом, нежели исключением. Ей бы сидеть себе смирно и тихо, не эпатируя публику, но она, смутившись в непривычной обстановке, сочла эпатаж наилучшим вариантом поведения.
…Когда Рэй и Элизабет срочно отбудут к себе на Яву, никто здесь не огорчится их отъезду, кроме разве что Хэта Милбэнка. Элизабет будет слегка расстроена, поскольку ей хотелось посмотреть еще несколько пьес и побывать в Палм-Бич, [82] — а также потому, что пришлось посреди ночи в авральном порядке заниматься упаковкой вещей. Но она поймет все без лишних слов. В каком-то смысле она даже обрадуется, подумав, что Рэя гонит обратно тревога за детей, которых надо спасти и защитить от всех этих ходячих мертвецов цивилизации…
82
Курорт во Флориде.
Вернувшись на свои места перед третьим актом, они уже не застали компанию из «Клуба 21». Не появилась эта четверка и позднее по ходу пьесы — игра «Бегите, овечки, бегите» явно пошла по новому кругу.
Три часа между рейсами [83]
Шанс был ничтожный, но у Дональда случилось подходящее настроение: самочувствие в норме, с утомительными делами покончено, в ближайшие часы делать совершенно нечего, — так почему бы не развеяться? Если удастся, конечно.
83
Рассказ опубликован в июле 1941 г. Тема его была навеяна встречей автора в октябре 1937 г. с Джиневрой Кинг, своей первой юношеской любовью.
По приземлении он вышел из самолета в летнюю среднезападную ночь и направился к зданию транзитного аэропорта, внешне напоминавшему павильоны старинных железнодорожных станций. Он ничего о ней не знал: жива ли, осталась ли в этих местах и сохранила
Но нет, вот он: судья Хэрмон Холмс, Хиллсайд, 3194.
Женский голос в трубке удивленно среагировал на его вопрос о мисс Нэнси Холмс:
— Нэнси теперь — миссис Уолтер Гиффорд. А кто ее спрашивает?
Дональд повесил трубку, не вдаваясь в объяснения. Он узнал, что хотел, а в запасе имелось всего три часа. Никакого Уолтера Гиффорда он не помнил. Последовало еще несколько мгновений неопределенности, пока он заново листал книгу, — ведь она могла, выйдя замуж, перебраться в другой город.
Но нет, вот он: Уолтер Гиффорд, Хиллсайд, 1191. Кровь снова прилила к побелевшим было кончикам пальцев.
— Алло?
— Здравствуйте. Могу я поговорить с миссис Гиффорд? Это ее старый друг.
— Я слушаю.
Он узнал (или ему почудилось, что узнает) загадочное очарование ее голоса.
— Это Дональд Плант. Когда мы виделись в последний раз, мне было двенадцать.
— О-о-о!
Это прозвучало удивленно-вежливо, но в интонации он не уловил признаков радости или хотя бы узнавания.
— Дональд! — На сей раз в голосе угадывалось нечто большее, чем просто попытка расшевелись свою память. — Когда ты вернулся в город? — И далее, уже с ноткой сердечности: — Где ты сейчас?
— Я в аэропорту. Пробуду здесь лишь несколько часов.
— Ну так приезжай ко мне, повидаемся.
— Но ты, наверно, уже собираешься спать.
— Господи, да нет же! — воскликнула она. — Сижу тут одна, потягиваю виски с содовой. Как возьмешь такси, скажи водителю…
Всю дорогу до ее дома Дональд анализировал этот разговор. Словами «в аэропорту» он как бы намекнул на свою принадлежность к состоятельным слоям общества, могущим себе позволить воздушные путешествия. С другой стороны, одиночество Нэнси могло означать, что она утратила былую привлекательность, а заодно и друзей. Ее муж либо был в отъезде, либо уже лег спать. И еще — поскольку в его воспоминаниях она сохранилась десятилетней девочкой — он был поначалу шокирован упоминанием о виски. Но, сделав поправку на прошедшие годы, улыбнулся — сейчас ей уже около тридцати.
И вот в конце изогнутой подъездной аллеи он увидел миниатюрную темноволосую красавицу, с бокалом в руке стоявшую на фоне света из распахнутой двери. Несколько ошеломленный такой материализацией своих воспоминаний, он выбрался из такси со словами:
— Миссис Гиффорд?
Она включила свет на крыльце и, широко открыв глаза, всмотрелась в гостя. Затем сквозь озадаченное выражение лица проявилась улыбка.
— Дональд, это и впрямь ты! Все мы меняемся со временем. Как здорово, что ты меня навестил!
Когда они вошли в дом, в каждой их фразе рефреном звучало: «Сколько лет!» — и Дональду стало как-то не по себе. Отчасти из-за воспоминания о их последней встрече — она тогда проехала мимо на велосипеде с таким видом, будто его знать не знает, — а отчасти из боязни, что им будет не о чем говорить. Это как на слете университетских однокашников — но там утрата прежних связей не так ощутима в обстановке нарочито шумного веселья. Здесь же он с ужасом осознал, насколько тягостным и пустым может оказаться предстоящий час, и тогда решился пойти ва-банк: