Три чашки чая
Шрифт:
В тот День благодарения Мортенсону было за что благодарить Всевышнего.
«Послушай, — сказал Эрни, когда они сидели перед камином с бокалами красного вина. — Тебе нравится то, что ты делаешь в Гималаях. Похоже, ты прекрасно справляешься с этим. Почему бы не заняться своей карьерой? Тебя пытались подкупить в других деревнях, но детям этих людей тоже нужны школы. И никто из альпинистов и пальцем не шевелит для того, чтобы помочь мусульманам. Им хватает шерпов и тибетцев, они думают только о буддистах. Что, если я создам собственный фонд и сделаю тебя директором? Ты сможешь каждый год строить по школе. Что скажешь?»
«ЧТО,
Мортенсон сжал руку Тары. Идея казалась ему настолько блистательной, что он боялся что-либо сказать. Опасался, что Эрни может передумать. Он опустил глаза и молча допил свой бокал. Затем тихо вымолвил: «Я согласен. Огромное вам спасибо…»
Той зимой Тара Бишоп забеременела. Пропахшая табаком и водкой квартира Витольда Дудзински не подходила для семьи с ребенком. Мать Тары, Лайла Бишоп, расспросив о Мортенсоне знакомых альпинистов, пригласила дочь с зятем поселиться в ее изящном особняке в историческом центре Боузмен, штат Монтана. Грег сразу же влюбился в тихий городок у подножия гор Галлатен. Он чувствовал, что Беркли остался в прошлом. Лайла Бишоп предложила одолжить им денег на покупку небольшого дома, находившегося по соседству.
В начале весны Мортенсон навсегда закрыл за собой дверь камеры хранения в Беркли и вместе с женой отправился в Монтану. Они поселились в аккуратном доме в двух кварталах от особняка тещи. В просторном, обнесенном оградой дворе было достаточно места для детских игр. Здесь не приходилось опасаться подростковых банд и пьяных домовладельцев.
В мае 1996 года, когда Грег заполнял въездные документы в исламабадском аэропорту, его рука замерла над графой «род занятий». Он всегда писал «альпинист». На этот раз он внес в графу свой новый «титул»: «Директор, Институт Центральной Азии» — так Эрни назвал свой фонд.
Жан Эрни ожидал, что новый фонд будет развиваться так же стремительно, как и его основной бизнес. Скоро можно будет строить школы и осуществлять другие гуманитарные проекты не только в Пакистане, но и в других странах и регионах вдоль Великого шелкового пути. Мортенсон не был в этом так уверен. Слишком трудно ему было строить первую школу, чтобы поверить в грандиозные планы Эрни. Но он получал годовое жалованье в 21 798 долларов — и теперь мог смелее смотреть в будущее.
СКОРО МОЖНО БУДЕТ СТРОИТЬ ШКОЛЫ И ОСУЩЕСТВЛЯТЬ ДРУГИЕ ГУМАНИТАРНЫЕ ПРОЕКТЫ НЕ ТОЛЬКО В ПАКИСТАНЕ, НО И В ДРУГИХ СТРАНАХ.
Из Скарду Мортенсон послал сообщение в деревню Музафара. Он предлагал своему проводнику твердое жалованье, если тот согласится приехать в Корфе и помочь ему со строительством школы. Прежде чем двинуться дальше, он посетил Гуляма Парви. Тот жил в уютном зеленом районе на южных холмах Скарду. Его дом стоял возле богато украшенной мечети, построенной на земле, подаренной городу отцом Гуляма. Грег и Парви пили чай под цветущими яблонями и абрикосами, и Мортенсон рассказывал о своих скромных планах: достроить школу в Корфе и в следующем
«Я сумел оценить величие сердца Грега, — вспоминает Парви. — Мы оба хотели счастливого будущего для детей Балтистана. Как я мог отказать такому человеку?»
Парви познакомил Мортенсона с опытным каменщиком Макмалом. Вместе они приехали в Корфе. Это было в пятницу.
Перейдя Бралду по новому мосту, Грег с удивлением увидел десяток женщин Корфе в лучших платках и туфлях, которые надевались только по особым случаям. Женщины почтительно поклонились ему и сказали, что идут к родственникам в соседние деревни.
«Когда, благодаря наличию моста, появилась возможность за один день посетить какую-либо из соседних деревень и успеть вернуться домой, женщины Корфе стали регулярно навещать своих родственников по пятницам, — рассказывает Мортенсон. — Мост укрепил родственные связи, и женщины стали гораздо счастливее. Они больше не чувствовали себя оторванными от родных. Кто мог подумать, что возведение моста будет способствовать улучшению их положения?»
«БЛАГОДАРЯ НАЛИЧИЮ МОСТА ЖЕНЩИНЫ КОРФЕ СТАЛИ РЕГУЛЯРНО НАВЕЩАТЬ СВОИХ РОДСТВЕННИКОВ ИЗ СОСЕДНИХ ДЕРЕВЕНЬ. ОНИ БЫЛИ СЧАСТЛИВЫ».
На дальнем берегу Бралду, как всегда, стоял Хаджи Али с Туаа и Джахан. Приветствуя своего американского сына, он крепко обнял его, а потом приветствовал гостя, которого Грег привез из большого города.
Рядом с Хаджи Али Мортенсон с радостью увидел своего старого друга Музафара. Он обнял проводника — тот приложил руку к сердцу в знак уважения. С момента их последней встречи Музафар заметно постарел и выглядел нездоровым.
«Yong chiina yot? — встревоженно спросил Мортенсон. — Как дела?»
«В тот день все было хорошо, слава Аллаху, — вспоминает Музафар. — Я просто немного устал». За трапезой в доме Хаджи Али Грег узнал, что Музафар только что совершил тридцатикилометровый труднейший переход. Единственную дорогу из Скарду в Корфе блокировал оползень, и Музафар, недавно вернувшийся из двухсоткилометрового похода по Балторо с японской экспедицией, привел в Корфе небольшую группу носильщиков. Им пришлось тридцать километров идти вдоль реки с сорокапятикилограммовыми мешками цемента. Музафару было уже за шестьдесят, и все же он упорно нес тяжелый груз, забывая об отдыхе и еде: он хотел доставить в Корфе цемент к приезду Мортенсона.
«Когда мы познакомились с мистером Грегом на Балторо, — вспоминает Музафар, — он был приветливым, разговорчивым человеком. Он всегда шутил и на равных общался с бедными людьми — носильщиками и проводниками. Когда я потерял его и подумал, что он мог погибнуть на льду, то всю ночь не спал. Я молился, чтобы Аллах позволил мне спасти его. Я пообещал всегда защищать этого человека. Он многое сделал для народа балти. Я беден, поэтому мог дать ему только мои молитвы и мои силы. Во время того перехода с грузом цемента я отдал все, чтобы он смог построить школу. Когда вернулся домой после этой работы, жена посмотрела на мое худое лицо и спросила: „Что случилось? Ты был в тюрьме?“»