Три чайные розы
Шрифт:
Похоже, что и в этот вечер Клюквин решил устроить спектакль. Он подмигнул Лене и выдал очередную порцию острот:
– Пошли к лешему, он мужик зажиточный, шоколад ест плиточный!
Лена вздрогнула и взглянула на него чуть ли не с испугом.
Климов восхищенно заметил:
– Слушайте, маэстро Клюквин, вы воплощаете в жизнь гениальный прожект – стать сумасшедшим! Признаться, я вам завидую!
Полина, разглядывая серебряные браслеты на руках, задумчиво произнесла:
– А мне кажется, что стать сумасшедшим в наше время единственно честный поступок.
Климов, улыбаясь, смотрел на Полину. Лена Лаптева едва не покачала головой: похоже, что они все тут ку-ку, «сиди – я сам открою»! Ну и семейка!
– Леночка, берите, пожалуйста, пирог, – предложила Татьяна.
Лена вежливо отказалась. Андрей с нежностью отметил: она такая скромная, стеснительная!
Клюквин, зажмурившись от удовольствия, попробовал малиновое варенье:
– Ох, хороша ты, ягода малина! А мне, представьте, сегодня всю ночь снились рыжики!
– Какие рыжики? – недоуменно переспросил Данилов.
– Грибы такие, – пояснила Маша.
Клюквин громко закричал:
– В Рязани грибы с глазами. Их едят – они глядят! Не желаете ли анекдот, господа? Извольте: «Вчера бегал за хлебом!» – «Ну и как, догнал?» Аха-ха!
– Юра, тебе надо идти в театральный! – засмеялась Маша. – Тем более что актерский опыт у тебя есть!
На самом деле Клюквин уже несколько лет на пару с Машей принимает участие в спектаклях на детских елках. А в основное время работает продавцом в коммерческой палатке на Сенной.
– Марлона Брандо из меня, может, и не получится, – хихикнул Клюквин, – а лешего сыграть на детском утреннике – пожалуйста! Или созорничать! Да вот смотрите!
Свесившись с веранды, Клюквин проорал мирно дремавшей на крыльце собаке:
– Эй, Балалайка!
От неожиданности та вздрогнула и вскочила.
– Балалайка! К тебе пудель пришел!
Собака недоуменно глядела на Клюквина, явно не понимая, что ему от нее нужно.
– К тебе гость пришел! Пудель! – повторил Клюквин.
Бабушка усмехнулась:
– Сам ты пудель! Ума точь-в-точь как у него!
Собака, подняв уши, горестно смотрела на Клюквина. А он вдруг залаял на всю деревню, да так убедительно, что его лай тут же подхватила Балалайка, за ней затявкал пес Хреныча, Бублик, следом подтянулся соседский пудель, и понеслось – зазвучал по деревне веселый собачий хор. Неожиданно калитка отворилась, и во двор вошел старик Хреныч.
– Что ты хулиганишь, рыжий черт? – погрозил он Клюквину.
Татьяна пригласила соседа к столу. Хреныч обстоятельно поздоровался со всеми. Обращаясь к бабушке, он вынул из полотняного мешочка большой пучок травы, перевязанный ниточками:
– Вот тебе, Павловна, целебная травка от ста недугов!
За чаем с пирогами старик осведомился
– Что вы меня все о здоровье спрашиваете? Каждый непременно первым делом про здоровье пытает! – усмехнулась бабушка. – Какое там здоровье в нашем возрасте, сосед?! Пыхчу потихоньку. Жаль, что мы не в средневековой Японии живем!
– Это почему? – заинтересовался Хреныч.
– А там было принято таких стариков, как мы с тобой, относить далеко от человеческого жилья и оставлять помирать. В сущности, правильно. И гуманно. Я в последнее время часто Андрею говорю: снес бы ты меня, милый, куда-нибудь подальше!
По лицу бабушки было непонятно, шутит она или говорит серьезно.
– Да ты что, Павловна? – испугался Хреныч.
– Ладно, не бойся! – махнула рукой бабка Зинаида. – Нас с тобой будут мариновать до последнего, пока уж совсем в труху не превратимся, потом снесут, куда положено, поплачут, а после успокоятся – и жизнь пойдет своим чередом, слава те Господи.
В доме остались бабушка, Хреныч и Клюквин. Последний сподобился уснуть прямо за столом и похрапывал. «Фьють, фьють, х-р-о!» – выводил он, словно большая диковинная птица.
Бабушка, поглядев на него, улыбнулась:
– Ух, чудо рыжее! Намаялся дурака валять! Пусть отдохнет! – Потом перевела взгляд на Хреныча и усмехнулась: – А чего ты, батюшка, позволь узнать, так вырядился?
На Хреныче сегодня и впрямь лучшая рубаха с вышитыми красными маками. Седые волосы старика, обычно всклокоченные, нынче аккуратно приглажены, видно, что он серьезно готовился к посиделкам с соседкой. По вечерам они частенько вместе пьют чай и разговаривают про житье-бытье. К Зинаиде Павловне Хреныч относится с большим уважением: «Зинаида – человек степенный и повидала всякое, много в ней житейской мудрости! К тому же огромной культуры женщина! В больших и малых драматических театрах работала! С народными артистами запросто разговаривала!»
Хреныч как-то разоткровенничался с Татьяной, сказал, что с ее бабушкой беседовать – одно удовольствие. А для Зинаиды Павловны соседский старик – выходец из «народа». Их приятельские отношения – тот случай, когда интеллигенция в лице бабки Зинаиды и народ в лице старика Хреныча нашли общий язык и мирно сосуществуют.
Благодаря соседу Зинаида Павловна не чувствует себя одинокой, когда внуки уезжают в город. Старик как-то даже пытался приударить за бабушкой, но та подняла незадачливого ухажера на смех и решительно пресекла его ухаживания.
– А маки так и горят у тебя, Хреныч! – расхохоталась Зинаида Павловна.
Старик налил шестую кружку чая, обстоятельно размешал сахар.
– На Фалалея-Огуречника огурцы сажать буду! Давай, что ли, песню затянем, – предложил Хреныч, забыв о безмятежно спящем Клюквине. – Вот хорошая песня, душевная!
Хреныч запел старческим дребезжащим голосом:
– Все подружки по парам в тишине разбрелися…
Бабушка подхватила неожиданно сильным сопрано:
– Только я в этот вечер засиделась одна!