Три чайные розы
Шрифт:
– Вагановское! – хмуро сказала Полина.
– Да ну? Ты балерина?
– В прошлом.
– Почему в прошлом?
– Потому что травма, потому что не повезло, потому что так сложились обстоятельства. Понятно?
Он улыбнулся:
– Вполне. Как спалось?
Она промолчала.
– А что супруг? Почивает?
Полина съехидничала:
– А твоя жена?
Он и бровью не повел.
– Понятия не имею. Она спит в комнате Андрея. Идем на реку?
У Полины екнуло в груди.
– Зачем?
– Купаться!
Он взял ее за руку и повел за собой.
На берегу Климов разделся. Она украдкой
Он попробовал воду босой ногой:
– Теплая! Идем!
Она смутилась:
– У меня нет купальника.
– Можешь не стесняться – все самое интересное я уже видел!
– Не надо пошлостей! Я этого не люблю!
– Правильно! Я сам не люблю!
Он расстегнул молнию на платье Полины, снял его. Минуту они стояли друг против друга. Что-то невыразимо эротичное было в этой сцене.
«Что со мной происходит, с ума я сошла, не иначе…» – охнула Полина и побежала к воде.
Она плыла, рассекая волны. Климов оказался прекрасным пловцом и оставил Полину далеко позади. Потом вернулся, подплыл к ней и вдруг – она даже опомниться не успела – коснулся в воде ее груди, прижал к себе. Полина перестала плыть, доверившись ему. Обхватила Климова за шею. Их губы встретились…
Они вышли на берег вместе.
– Ты очень красивая!
Капли воды сверкали на загорелых телах.
– Я ошалел, увидев тебя вчера на берегу… Твое фантастическое тело… Грудь, опаленная солнцем, вишневые соски… Мне захотелось прикоснуться к ним губами… Смотри, какие капли здесь и здесь, – он коснулся рукой ее груди, – я хочу целовать тебя тут.
Полину знобило. От купания, утренней прохлады или от его невозможных серых глаз?
– Ты дрожишь! – заметил он. – Иди ко мне.
Она нашла силы отстраниться:
– Никита, пожалуйста, уезжай!
– Ты действительно хочешь этого?
– Да.
– Я не верю тебе.
Он поцеловал ее. Она вырвалась и побежала к поселку.
Данилов еще спал. Полина нырнула в кровать, пытаясь унять странную дрожь.
За утренним чаем обсуждали прошедший праздничный вечер. Сестры сошлись во мнении, что было весело и ужин в такой компании следует «повторить на бис». Маша призналась, что ей очень понравился Климов и она непременно влюбилась бы в него, если бы ее сердце не было занято «известно кем».
– Тип «мужчина-завоеватель». Пришел – увидел – победил, – усмехнулась Полина. – А вот женушка у него, судя по всему, стерва. Наш братец смотрит на нее как кролик на удава. Того и гляди породнимся!
– Вроде красивая женщина, а что-то в ней такое… Русалочье! – заметила бабушка. – Вся бледная, кожа словно светится, а говорит с таким чудным придыханием, будто три дня ничего не ела и к вечеру издохнет! Ох, бедный Андрюша, в таком-то омуте что только не водится! Тут тебе все волшебное Лукоморье, не заблудился бы в нем наш мальчик!
Татьяна укоризненно покачала головой:
– Мальчик уже вырос и сам со всем разберется! Маруся, ты нам лучше про своего Сашу расскажи!
Маша спохватилась:
– Девочки! Забыла вам сказать – Сашины стихи напечатали! Целых три страницы в толстом журнале!
Полина с иронией спросила младшую сестру:
– Ну и когда свадьба, Маруся?
Та в ответ презрительно сощурила глаза, возмущаясь подобной бестактностью, и унеслась на реку.
Татьяна
Она росла шумной, веселой, озорной, пела, танцевала, играла в школьном драмкружке. Училась отвратительно, таская домой исключительно тройки. Имела на все собственное независимое суждение плюс обостренное чувство справедливости – взрывная смесь. Девка шальная, отчаянная, характер – огонь! Если вспылит, полыхнет так, что мало никому не покажется. И с самого нежного, карамельного возраста излишне ранимая и эмоциональная.
Татьяна с бабушкой, на попечении которых осталась Маша после смерти родителей, с ней намучились. В подростковом возрасте Маруся оформилась в мятежную девицу и к тому же – красавицу. Высокая, тоненькая (фигурка кажется точеной), с пухлыми губками, словно феи ей их красивыми бантиками завязали, так, чтобы всем понятно было: эта девочка особенная! И те же феи расчесали Маше волосы, отчего они всегда пышные, густые, с золотым отливом и ложатся красивой волной без всяких ухищрений хозяйки. Вот Татьяне, чтобы причесаться, приходится потрудиться: что-то сооружать на голове, укладывать, лучше с помощью парикмахера. А Машке – нет. Утром встала, расческой по волосам прошлась – пряди ровно легли. Королевишна! Глаза у Маруси серые, немного раскосые – рысьи. И обалденные длинные ресницы.
Ох и переволновалась старшая сестра за свою обожаемую красавицу, когда та начала отстаивать независимость и право на ночные прогулки с кавалерами. Маруся и сейчас «дает прикурить»: пропадает в театральном институте до позднего вечера, крутит взрослый роман с бывшим одноклассником Сашей Бушуевым – торопится жить. Татьяна по-матерински переживает за сестру, и пусть у них разница всего в восемь лет – Маша до сих пор маленькая для нее. А еще она своей младшенькой по-настоящему гордится. Маруся мечтает стать большой актрисой и, сдается Татьяне, – станет, поскольку у нее, кажется, действительно талант.
Татьяна беспокоится и за среднюю сестру, хотя та давно взрослая особа (как-никак двадцать пять лет!) и к тому же замужняя дама. С недавних пор Татьяна чувствует, что с Полиной происходит что-то неладное, да и Данилов ведет себя как-то странно.
Татьяна перевела взгляд на Полину, читавшую книгу, и спросила:
– Полиша, у вас с Ваней что-то случилось?
Та взглянула на сестру:
– Всему виной моя придурь, Танечка! Ты же знаешь, что я законченная истеричка! Помнишь, какая я маленькая была? Сочиняла сказки о роковой любви с неизменно печальным концом, еще какие-то страсти. В десять лет девочка пишет такие истории, в двадцать пять она превращается в истеричную особу, а в тридцать окажется в сумасшедшем доме. Иногда я думаю, что вместо молока меня вскормили слезами и грустью.