Три дара любимому
Шрифт:
Поспешно отведя от нее глаза, Дейвон прошла в столовую, которая выходила во внутренний дворик. Садовая мебель тоже была из тика, расставленная в тенистых беседках, увитых плющом. Дейвон был слышен голос Джареда, далекий и чужой.
Впервые в жизни Дейвон почувствовала, что задыхается в огороженном саду, таком прекрасном и ухоженном. Как в тюрьме. Она заторопилась, прошла вдоль бассейна и схватилась за большую железную ручку калитки. Но, сколько ни вертела и ни дергала ее, калитка не открывалась.
Изо всех сил, отчаянно желая
Калитка была заперта. А ключа у нее не было.
С внезапной яростью она с силой стукнула кулаком по дереву и расплакалась. Медленно сползла вниз, уткнулась головой в колени и зарыдала так, будто ее сердце разрывалось на части.
Джаред вежливо распрощался и положил трубку. Майклс, как он и предполагал, все испортил. Теперь придется долго исправлять и налаживать поставки продовольствия. А Майклс очень скоро добьется увольнения.
Джаред сунул бумаги в кейс, бросил пиджак и галстук на стул и решил, что пришло время что-нибудь выпить. Внезапно почувствовав, что в бунгало очень тихо, он окликнул Дейвон.
Дейвон не отозвалась. Обиделась, раздраженно подумал Джаред. Он терпеть не мог, когда его отрывают от дел, и чем скорее она это усвоит, тем лучше. Но прежде чем выйти из комнаты, он краем глаза увидел что-то светлое на своем пиджаке. Бутон, который она приколола. Повинуясь внезапному порыву, он взял стакан, налил туда воды и поставил полуувядший цветок в него. Потом направился на кухню.
Дверь холодильной камеры была плотно закрыта, на кухне никого не было. Он быстро заглянул в спальню. Чемоданы Дейвон стояли там, где их оставил шофер, других следов ее присутствия не наблюдалось.
Джаред почувствовал легкую тревогу. Не могла же она уйти купаться. Даже не переодевшись.
— Дейвон! — крикнул он, но ответом ему была давящая тишина.
Сад. Ну конечно. Весь день она провела в помещении и теперь решила прогуляться. Двери в патио были открыты, на глади воды в бассейне блестели звезды. Вода казалась бездонной, как омут. На миг его ужалила страшная мысль, и в ту же минуту он увидел маленькую белую фигурку, скорчившуюся у калитки.
Ей плохо? Что случилось?
Бегом он преодолел расстояние до калитки и только тут увидел, что плечи Дейвон содрогаются от безмолвного плача, а в пальцах она сжимает скомканный платок.
На миг Джаред замер, не зная, что думать и что делать. Дейвон не из тех женщин, что плачут для вида. Ее слезы были искренними и шли из самого сердца. Это тронуло его до глубины души — места, которое он держал закрытым ото всех столько лет, что порой ему казалось, будто души нет вовсе.
До этого момента.
Он неловко взял ее за плечи, стараясь заглянуть в лицо. Она отчаянно сопротивлялась, колотя его в грудь кулаками, волосы упали ей на лицо, скрывая его.
— Уходи, — всхлипнула
— Дейвон, что случилось?
«Отличный вопрос, Джаред, неудивительно, что ты — президент компании». Она отвернулась от него.
— Лучше бы мы никогда не встретились, лучше бы мы никогда... О господи, что же мы натворили? Нам нельзя было жениться!
Понятно. Она не хотела за него замуж. Прошло меньше восьми часов после их свадьбы, а она плачет, потому что понимает, что сделала ужасную ошибку.
Это он настоял на свадьбе. Он отверг все ее доводы, все возможные варианты выхода из положения. Он настоял на своих условиях. Он всегда поступал так с женщинами. Вся жизнь шла по его правилам. И вот впервые в жизни победа оставляла горький привкус на его губах.
Что толку в том, что Дейвон стала его женой, если в первый же день она бьется словно птица в клетке, мечтающая вырваться на свободу?
Что толку в том, что эта клетка — золотая? Дейвон не нужны его деньги. Она слишком независима, слишком горда, слишком... слишком Дейвон. Хотя сейчас она не выглядит ни независимой, ни гордой. Она выглядит сломленной.
Сломленной.Это его рук дело. Он виноват в этом. Он укротил ее, как того и хотел.
«И что же дальше, Джаред? Теперь ты собираешься спрятаться от нее? Выдумать какой-нибудь невероятный финансовый кризис в Нью-Йорке и улететь? Или сказать ей, что все будет хорошо? Вот, Дейвон, прими-ка пару таблеток аспирина и ложись спать...»
Спать... Мысль о Дейвон в постели была для него невыносимой. Не сейчас. Сейчас он был не в состоянии даже вернуть себе свое пресловутое самообладание. Но самоконтроль был абсолютно бесполезен, чтобы заставить Дейвон прекратить плакать.
Мысли Джареда завертелись в другом направлении. Разве он не мечтал — и не однажды — о женщине, которая примет его как человека, не обращая внимания на его деньги? Примет его не за то, что он богат, а за то, что он — человек? Дейвон меньше всего интересовало его богатство. Теперь от него зависит, увидит ли она за деньгами человека. Человека, который скрывался так долго, что и сам стал забывать, какой он.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Джаред сделал глубокий вдох, положил руку Дейвон на плечо и пробормотал:
— Дейвон, я не могу видеть, как ты плачешь... скажи, что мне сделать, чтобы ты перестала?
— Ничего уже нельзя сделать... Разве ты не видишь, слишком поздно!
На ее безымянном пальце блестело гладкое кольцо, которое он надел ей сегодня. Моля Бога о том, чтобы не ляпнуть глупость, Джаред сказал:
— Сейчас я отнесу тебя в дом. Примешь ванну, а потом я накормлю тебя овсянкой. С изюмом, сливками и сахаром. Очень успокаивает. Для овсянки никакое время не позднее, Дейвон.
Она вытерла слезы ладонью и впервые посмотрела ему в лицо.