Три дня без чародея
Шрифт:
— Я знаю. Я потому и пришла. Боюсь за тебя, любый. Ты поосторожнее там.
— Хорошо, обязательно. Ну, мне пора…
Упрям заторопился, встал, неловко ступив, рухнул-таки с крыши и проснулся.
Ничего не изменилось вокруг, разве что луна прошла часть пути по ночному небу. Дружинники притихли — кто задремал, кто призадумался. Только на корме ближней купеческой посудины звенели струны и чистый низкий голос пел о перелетных птицах. Князь по-прежнему сжимал «петушок», наверное, вызывал кого-то.
Дождавшись,
— Что нового, Велислав Радивоич?
— Горазд же ты спать, — усмехнулся тот. — Привычка, видно, сказывается?
— Ну, пожалуй.
— Днепр перемахнули. По горам судя, верно идем, через чаc притоки Буга пойдут. Но поспешить надо. Знаю, что опасно, но… Нашим там туго приходится. Очень туго. Как думаешь, сдюжат ладьи, если скорость наддать?
Упрям помедлил с ответом. Пока он спал, ветер сменился на встречный, и суда жалобно скрипели, преодолевая его противление. Рассохнутся, промерзнут… но, пожалуй, выдержат.
— Можно, если нужда большая.
— Больше не бывает. Бой прямо сейчас начнется, — ответил князь. — Баклу-бей, наверное, узнал о нашем приближении и предпринял ночное нападение на стоянку.
— Тогда и думать нечего. Вперед!
На носах кораблей с наступлением ночи были зажжены факелы. Князь подал знак, и факельщик, размахивая огнем, передал приказ: паруса поднять, полный ход! Упрям стал накручивать скорость, натянув малахай до бровей. Придется-таки дружинникам изведать, как воздух становится плотным и не проходит в грудь.
— Держись, ребята! — слышались в лунном сумраке голоса, заглушаемые воем ветра и треском ошеломленных кораблей.
То один, то другой факел гас, задуваемый жутким постом…
Нукер лениво шевельнул плетью, и пленник сжался в комок, ожидая удара, но кожаная змейка так и осталась на Песке.
— Я думал. Хапа Цепкий предал меня, — задумчиво проговорил Баклу-бей. — Ты сам видел его пленение?
Толмач перевел вопрос, и валах замотал головой:
— Нет, но я слышал, как рассказывали о ночном бое. Мы тогда шли на выручку бургундскому барону, и один из отрядов напал на обоз… венценосного хана. Я видел Хапу после, уже в клетке.
— Что с ним было потом?
— Не знаю… его передали кому-то в Готии, это все, что мне известно! — воскликнул пленный валах, краем глаза наблюдая, как по утоптанному полу шатра ползает кожаная змейка плети.
Нукер не собирался его бить — хан не любил, чтобы это делали в его присутствии. Просто ему скучно было стоять без дела, и он разминал мышцы еле заметными движениями. Но валах об этом не знал.
— Кому именно?
— Честное слово, клянусь, я не знаю! Это было в местечке под Зидойчем, но кто именно забрал Хапу, нам не говорили.
Баклу-бей кивнул и сказал писарю:
— Пометь: допросить всех пленных о судьбе Хапы Цепкого. Потом — узнать, кто владеет землями под этим… Зидойчем.
— Дозволь сказать, светлоликий, — склонился над плечом султан Беру. — Хотя твой огненный взор еще не озирал земли Зидойча, я кое-что слышал о них. Там стоит замок барона Шпреха.
— Кто он такой?
— Мелкая сошка. Барон Шпрех ун Зидойч — готландец, но прислуживает бургундам.
— Опять бургунды… Вокруг становится слишком много бургундов, ты не находишь, мой верный Беру?
— Нет, мой повелитель, — подумав, ответил султан. — Мы так и не схватились с ними во время шествия по Готии, хотя все бароны взывали к ним, и они обещали прибыть. Но что-то подсказывает мне, они не придут и теперь. Перед нами снова множество врагов, которые взывают к бургундам, но те, кажется, не любят воевать… во всяком случае, своими руками
— Едва ли бургунды заинтересованы в нашей победе, — заметил хан.
— Скорее, они заинтересованы в ослаблении прочих нардов. Но пока мы сильны, они не посмеют напасть на нас. Значит, нужно оставаться сильными.
— Хорошо сказано, мой верный Беру, — усмехнулся Баклy-бей. — Что ж, врагов много, но они разрозненны. Валах, что ждет мое войско впереди?
Толмач перевел, выслушал ответ и не удержался от усмешки:
— О венценосный, он говорит, что тебя, без сомнения, ждет легкая победа над кичливыми вендами и самодовольными славянами.
— Сообщи ему, что он идиот, — попросил хан. — Мне нужды сведения о местности, где засели угорцы.
Валах не слишком хорошо знал эти места. Он уже несколько лет со своим отрядом служил вендской короне, но в основном на границе с Готией. Однако, отступая в смешанной толпе славянских и ромейских угорцев, много расспрашивал о землях, лежащих впереди — его тайным желанием было, очутившись среди славян, покинуть вендские рады и увести уцелевших парней на родину. Все равно граф, которому они приносили клятву верности и который платил им за службу, уже больше месяца назад задал роскошную трапезу воронью, взобравшись для этого на кол.
Баклу-бей вслушивался в речь валаха, выхватывая знакомые слова (он с детства отличался способностью к языкам): северный склон долины, каменистый распадок, две тропы…
Когда толмач все изложил подробно, Беру усмехнулся:
— Они думают, что хорошо укрылись.
— И мы этим воспользуемся, — сказал хан, давая знак: валаха увести и обезглавить.
Своими глазами еще раз перечитав показания, он вернул бумагу писарю и вышел из шатра. Пылал закат, с гор несло холодный, бодрящий воздух. В становище было шумно, словно воины предчувствовали бурную ночь.