Три дня без любви (поветь, рассказы)
Шрифт:
— Ой, а у меня брат тоже, когда напьется, сразу с балкона прыгнуть хочет. И тоже на войне был.
— Синдром называется. Война — это ж вам не дискотека.
— Он, кажется, глаза открыл.
— Я ж говорю, сейчас оклемается. Просыпайся, братишка!
За рулем сидел Никита. В камуфляже. Рядом, закинув ноги на торпеду, курила беленькая. Сам же Вадик полулежал на заднем сиденье «опеля», прислонившись к чьему-то теплому плечу. По реплике о глазах он понял, что плечо женское. Но ему было все равно.
Он потерял ее…
— Девчонки, а вот еще анекдот! Ничего, если с матом?
— Конечно ничего!
— Долгими зимними вечерами в Шушенском Ленин и Крупская любили музицировать. Владимир Ильич садился к роялю, а Надежда Константиновна пела…
Вадик не стал дослушивать. Он знал этот бородатый анекдот. Поэтому снова вырубился.
На фотографию падал луч света от уличного фонаря. На снимке рядом с Леркой стоял какой-то мен. Нагло лыбился и обнимал ее за талию. И она не возражала. За их спинами синело море, а у ног прилегла собака. Очень знакомый пейзаж. Блин, это же Сан-Бенедетто! Италия! Конечно! И собака знакомая. Один раз угостили ресторанной колбасой, так она до самого отъезда за ними таскалась.
Стоп, так это же он сам! Только с длинными волосами! Он и Лерка. Точно такая же фотка хранилась в их семейном альбоме. И еще одну они подарили теще с тестем. А те поставили ее на подоконник в комнату, где до ипотеки жили супруги.
Третьей фотографии не было, это точно. Но тогда откуда она здесь?
А где здесь?
Вадик лежал то ли на диване, то ли на тахте. Напротив прямоугольник окна. Повел левой рукой и уткнулся в стену. Почему-то он решил, что сзади, за тахтой, находится торшер, и если дотянуться…
Мышечная память не подвела. Дотянулся, нащупал веревочку-выключатель и дернул.
Это была их с Леркой комната. Где они провели первую брачную ночь и несколько доипотечных лет. Комната в квартире дорогого тестя Ивана Сергеевича. Вадик возлежал на диване, который они вернули ее родителям после того, как купили кровать в новую квартиру. Знакомый неуклюжий шкаф, спроектированный на оборонном заводе, тумбочка с облезлой полировкой, устав внутренней службы на стене… Искусственная новогодняя елка. Тесть сначала купил, а потом узнал, что она неразборная… Фуражка на оленьих рогах… Никаких сомнений!
Как он здесь оказался? Что вообще, черт возьми, происходит? Почему так болят челюсть и бок?
Вадик попытался подняться, но вместо этого свалился на старый добрый палас, кишащий сапрофита-ми. Дополз до двери и поскребся в нее, словно кот лапой.
Память с боями отвоевывала позиции. Ночной клуб, девчонки, фронтовик Паша, Лерка с культуристом… Пистолет… Кулак с перстнем… Машина… Анекдот про поющего Ленина.
Может, Никита отвез его к тестю и оставил? Но почему не к матери? Да и тесть сейчас в деревне… с тещей
Вадик поднес часы к глазам. Четверть первого ночи. Не так и поздно.
Голоса… из соседней комнаты.
— Эй… — сумел прошептать Вадик и чуть посильнее постучал в дверь. — Кто там?
На сей раз его услышали. Через секунду он увидел перед носом знакомые кроссовки. Поднял глаза. Пятнистые штаны, обнаженное пузо-грудь с жидким волосяным покровом.
— О! С добрым утром! Ты чего на полу-то?!
Никита нагнулся, подхватил Вадика под руки и вернул на диван. Только в сидячее положение.
— Как самочувствие? Ходить можешь?
— Не пробовал, — прошептал Вадик, заваливаясь набок.
— Старик, ты определенно меня подводишь. — Никита вновь усадил друга. — Ну что девчонки подумают? Не по-товарищески как-то. Давай приходи в себя, наконец.
— Какие девчонки? — превозмогая боль в челюсти, спросил Вадик.
— Ну как какие? Из клуба. Или у тебя действительно контузия? На хрена ты в драку полез? Чего тебе этот мужик сделал?
— Я полез в драку?
— Блин, а кто? Я просто офигел, если честно. Ты хоть помнишь, что было?
— Лерка там… С этим…
— Какая Лерка? Ты чего, обкурился? Тебя там косячком не угостили случайно?
— Водку пили, кажется… Карамельную. Плохо мне…
— О, тогда понятно… Погоди. Сейчас будет хорошо.
Никита покинул комнату, вернулся со стаканом воды.
— На, глотни тошнотворного. Полегчает.
Челюсть функционировала отвратительно. Но сломана все-таки не была. Вадик влил в себя теплую воду. Через пять секунд его вырвало прямо на палас. Карамельно-спиртовой дух растекся по комнате.
— О, порядок. — Никита взял с тумбочки старый журнал «Служу России!» и прикрыл рвотные массы. — Потом девчонки приберут.
Организму действительно сразу полегчало. В отличие от души. Частично вернулась и память.
— Там точно Лерки не было?
— Да откуда, сам посуди?.. Ты пошел в сортир. Я остался с девчонками. Пять минут тебя нету, десять. Потом выползаешь с мужиком каким-то в обнимку.
— С Пашей. Воевали вместе.
— Где ты, на хрен, воевал?.. Короче, за столик сели. Потом ты ни с того ни с сего вскакиваешь, подходишь к какому-то мену в шортах и швыряешь ему мобилу в рожу. Да еще орешь что-то.
— Мобилу?
— Ну да… Мен увернулся и тебе с порога в челюсть. Так бы и похоронил, если б твой этот Паша не вписался. Сцепились они реально, только пиджаки по швам. Ну, девки ихние тоже подключились. Охрана примчалась. Я тебя под шумок под мышку, на выход и в тачку. Даже за воду не заплатил. Девчонок кликнул. Чего тебе этот мен сделал? Обозвал, что ли?
— Не помню я… Вроде…
— Вроде… Пить учись. Тренируйся по вечерам, печень закаляй… А то с одного стакана столько проблем… Спасибо скажи этому Паше… И мне. Что не бросил на произвол.