Три дня Илль
Шрифт:
– Спасибо за... За всё. Я расплачусь попозже, - у него покраснели уши.
– Сочтемся, - отмахнулась Илль.
– Четыре или пять?
– Три, - ответил Ингвар.
Илль хмыкнула и разбила в миску восемь яиц. Смешала и вылила в сковороду. Гордец какой - на свету прозрачный, а объесть боится. О ключицы порезаться можно.
На проходной кухне из мебели был лишь маленький стол да табурет, все нужные запасы хранились на полках. Так что Ингвар стоял, прислонившись к стене, дышал со свистом. Простыл, наверно, а у нее нет ничего.
–
– Что?..
– переспросил Ингвар. Вопрос заставил его наморщить лоб.
– Умею, но очень плохо. Не моё это.
Илль не хотела задавать вопросов - тогда пришлось бы расплачиваться откровенностью, - но не смогла удержаться.
– А что твоё?
– Огонь, - впервые улыбнулся гость. Улыбка преобразила его, превратила в симпатичного молодого мужчину. Сколько ему - тридцать, тридцать пять?..
– Вот откуда ожоги...
– Ну, я не боялся изучать новое, - сказал Ингвар, ухмыльнувшись воспоминаниям.
Сердце защемило, когда Илль вспомнила брата - он так же усмехался, когда отец ругал его за шалости. Стоял, переминался с ноги на ногу, а на лице играла неловкая улыбка. Она смахнула злую слезу и подхватила тяжелую сковороду.
– Возьми вилки.
Тарелка была всего одна, и она собиралась её уступить гостю. Ингвар нашёл на полке вилки, по собственному почину захватил хлеб и старый нож. Наверное, ей стоило бы беспокоиться - одна в пустом доме с незнакомцем, ни соседей, ни домочадцев - но она не воспринимала его как угрозу. Хотя и понимала, что этот худощавый высокий мужчина может оказаться и преступником, и убийцей.
Илль отобрала нож и ловко накроила ломтями каравай, достала тарелку и выложила в нее яичницу, стараясь набрать побольше сала.
– Приятного аппетита, - пожелал ей Ингвар и присел напротив.
Она только хмыкнула, пододвинув поближе сковороду. Ели они молча: он аккуратно, сдерживая голод, чтоб не наброситься на угощение, она медленно, беззастенчиво рассматривая его.
После завтрака Илль отвела его в спальню и уложила в постель, не слушая возражений. Ей не нравилось его дыхание - тяжёлое, свистящее.
– Может попробуешь себя исцелить?
Ингвар переплел пальцы в замысловатом жесте, шепнул пару слов. Илль склонилась над ним, ожидая увидеть облако зеленоватых искорок, летящих к месту сосредоточия болезни, но все, что вышло из рук мага - дым.
– Не получилось, - развел руками Ингвар.
– А если постараться?
Мужчина пробовал раз за разом, пока окончательно не выдохся. Илль подгоняла бы его и дальше, если бы не болезненный румянец, запылавший на впалых щеках.
– Ладно, отдохни, - неохотно велела она.
– Я заварю травы.
– Не надо, со мной все в порядке.
– И раскашлялся.
– Я вижу. Лежи, сейчас вернусь.
Плита была горячей, так что Илль поставила греться воду и зарылась в вещах. Где-то здесь должно... А! Вот он, мешочек с пахучим зельем, собранный ей в дорогу старушкой-няней... Не вспоминать - велела она сама
Достала засахарившийся мед, бросила в чашку щедрую щепоть трав и накрыла посудину тарелкой. Пусть настоится.
Гость покашливал глухо, а она думала, что, наверное, надо идти в деревню. Кажется, Кара говорила, что у них есть своя лекарка - то ли ведьма-самоучка, то ли шарлатанка, но выбирать не приходится. Решено, сейчас напоит Ингвара, запрет его и пойдёт.
****
Крепкий деревянный дом - два этажа, законная гордость Кары - окружал крепкий забор. Илль толкнула калитку, не особо надеясь на то, что её оставили незапертой, и удивилась, когда та послушно распахнулась. Ничего не боятся.
Она прошла через чистый двор, поднялась по крутым ступенькам и постучала. Изнутри доносился какой-то шум: то ли бегал кто, то ли прыгал.
– Кто?!
– рявкнул Грегор из-за двери.
– Это я, Илль. Кару не позовешь?
– Нелюдимый муж Кары не любил ни людей, ни демонов. О его крутом нраве жена только вздыхала.
– Жди, сейчас, - чуть смягчился Грегор.
Илль отошла от двери и залезла на перила. От нечего делать она снова принялась за кошелёк - хватит ли на лекарку? Ну, если что, всегда можно продать что-то из украшений... Хотя нет, лучше наняться работать к кому-нибудь, но сохранить память о родных.
Кара выскочила через несколько минут, оправляя юбку и хихикая над шуткой мужа.
– Ты извини, мы немножко заняты. Так что давай побыстрее, - прощебетала чертовка, улыбкой смягчая грубость.
– Проводи меня к лекарке.
– Ты заболела?
– Кх-кх, - изобразила кашель Илль.
Кара прищурилась, подозрительно оглядела женщину, но решила ни о чём не расспрашивать. Это не её дело.
– Я бы с радостью, но ты же понимаешь... Давай сама? Скажешь, что от меня, она тебе скинет немного, по знакомству.
– Ладно. Где она живёт?
– Да тут, рядом, - махнула рукой куда-то назад Кара.
– Выйдешь от нас, свернешь налево, дойдешь до кривого дерева, потом опять налево и до конца улочки, а там уже через поле перебежишь и к ней доберешься. Запомнила?
– Почти.
– Ну, если заблудишься - спросишь дорогу у кого-нибудь. Все, мне пора, бывай!
– Кара помахала на прощание и захлопнула дверь.
Илль пожала плечами - что взять с демонов?
– и зашагала, выискивая кривое дерево. Шмыгающие по деревне детишки обращали на нее внимания не больше, чем откормленные чёрные коты: лишь иногда провожали ленивым взглядом. Собак тут почти не держали.
Дорогу она нашла, спрашивать не пришлось. Даже не слишком перепачкалась, пересекая поле напрямик. А за ним, открытый всем ветрам, стоял высокий и узкий дом. Каменный. Илль присмотрелась внимательнее - так и есть, кто-то использовал полуразрушенную сторожевую башню: пробил окна, настелил крышу, у двери повесил бронзовый молоточек.