Три доллара и шесть нулей
Шрифт:
– Ты знаешь, что такое «рикошет»?
– Рикошет?? – Томительное ожидание объяснений на лице Вадима сменилось крайней степенью недоумения. – Что такое рикошет? Это... Это отраженное прямолинейное движение, полет под углом после удара о какую-нибудь поверхность... или я не был лучшим физиком в десятом «Б» средней школы двадцать два города Тернова.
Он смотрел в лицо старого друга и терпеливо ждал объяснений.
– Это когда ты играешь, Вадим, в бильярд, целишься в шар, который по твоим подсчетам должен обязательно влететь в лузу, и... И делаешь «кикс»! Шар летит мимо цели, уже готовой упасть в лузу, в другую сторону. Все! Но он, неожиданно
Флаг – борт, шар под кием – твой Мариноха, а шар у лузы – мы с тобой, два старых дурака, Пащенко, не могущих различить стечение обстоятельств с умыслом!
Мариноха неправильно понял Бауэра и тут же принялся выяснять причины перевертыша. Просто потому, что он неправильно понял! А флаг был на самом деле перевернут, потому что один дурак, Омаров, отрезал от веревки на флагштоке кусок веревки, а второй дурак, Мартынов, ничуть не смутившись, провернул флаг на шесте! Случайность, Пащенко!
Но как она попала в лузу?! Флаг – сербский, «федералы» ищут Хорошева, служившего на Балканах, и в гостинице убит натовский капрал, чья часть дислоцировалась через речку от Хорошева! Мы, два луня безбашенных, тут же принялись устанавливать факт, потому что не приучены делать по-другому! «Кто перевесил?» «Кто лазил на крышу»? «Почему Толбухин в Москву свалил?»
Да на все эти вопросы есть ответы, Пащенко! Это рикошет, глупое отражение человеческой ошибки от поверхности и попадание ее в наши головы. Мы искали взаимосвязь между нелепой случайностью и фактом смерти, соблюдая при этом все правила логики и основываясь на наработанных годами правилах сыска. Но нам безумно повезло, что ошибка совершена. Она не увела нас от умысла, а привела к его разгадке. Хорошев тут же оказался в «привязке» к Бауэру, Алиса натолкнула на мысль, что немец приехал вовсе не к Маринохе, а рябой с товарищем окончательно «объяснил» цель прибытия закордонного господина.
Антон размял в пальцах фильтр сигареты и бросил его под колесо.
– Это рикошет, Пащенко... И мы сейчас катимся, чтобы столкнуть Седого в лузу. Нас заставляют делать это обстоятельства. Теперь, если шар докатится, «кикс» окажется высшим пилотажем бильярдного искусства. Если не доползем, «кикс» останется кривым ударом, каким и был с самого начала. Остается изумляться тому, прокурор, что все это случилось только по той причине, что гвардии рядовой Волокитин в сорок пятом году не смог найти чистого листка бумаги, а гвардии рядовой Омаров спустя полвека – полтора метра веревки...
И все, что сейчас происходит – сплошные рикошеты. Лукин послал в мою сторону шар, и он, ударившись под прямым углом, вернулся к нему в виде Валандина с кассетой Гургулидзе. Мы уже две недели шар за шаром посылаем подачу в сторону крыши мэрии и вместо ожидаемых очков получаем нули от поражений.
Что же было вначале и что осталось теперь? Остается Хорошев со своей неуемной жаждой овладеть картиной Гойи, и Полетаев, пытающийся столкнуть картину за рубеж. А что случилось с Бауэром? По всей видимости, он стал свидетелем того, как Валентин забирал в югославской деревеньке картину, и две недели назад решил воспользоваться этим. Разгадка его тайны – в истертой тетрадке, которая пока не поддается дешифровке. Бауэр был уверен в том, что, прибыв в Тернов, сможет поменять тетрадку на картину. Значит, Вадик, в ней есть нечто более важное
А Хорошев-Седой знает, что Полетаев ищет канал сбыта и отслеживает всех прибывших в Тернов иностранцев. Первым в этом списке оказался Бауэр, он ударил его шаром, и вот тут у нас и происходит тот самый рикошет, последствия которого мы испытываем сейчас. Шар, сбив Бауэра в лузу, отражается и ударяет в нас. А мы... Мы, следуя совершенно ложной дорогой, все равно выходим на Вальку. Глупость, а факт. Не будь флага, ты вряд ли «привязал» бы Хорошева к гостинице. Ты бы просто не включил это событие в качестве звена в цепь происходящих в городе событий.
Струге еще несколько часов назад позвонил Хорошеву и сказал, что человек с фамилией Полетаев не покидал город ни одним из известных видов транспорта, и, напротив, в город не прибывал ни один из иностранцев.
– Валя, тебя узбеки или таджики интересуют? За последние три дня человек сорок въехало.
Тот рассмеялся. Рассмеялся облегченно – Антон это понял.
– Нет, Антоха, цветоводы, каменщики и чернорабочие меня не интересуют! Спасибо, брат!..
Кто бы сомневался. Брат... Струге почувствовал, как его передернуло.
Теперь следующий звонок.
– Слушаю.
– Интересующий вас объект ищет контакты Полетаева за рубежом и собирает информацию о прибывающих в Тернов иностранцах.
– А как он это делает? – въедливо спрашивает рябой.
– Через меня.
– Вы, понятно, печете ему куличи?
– Нет, я передаю ему достоверную информацию. В данном случае она ничем не отличается от лжи. В город не въехал ни один из зарубежных гостей.
– Их въехало целых сто двадцать шесть человек, Антон Павлович, не считая рефери, членов детского спортивного комитета и эмиссаров от ФИФА, на которых по линии Интерпола не имеется компрометирующих данных. Интересно, Седой так же прост, как и вы?
Струге почувствовал, как ладонь под трубкой стала влажной.
– Срочно вызвоните фигуранта и назначьте ему встречу у кинотеатра «Пионер». В девятнадцать часов, Антон Павлович. Сегодня. Вы меня поняли?
Струге почувствовал прилив ярости. Такое с ним случалось еще во времена юношеского бокса. Пропуская удар за ударом, он видел, как его противник улыбается, и начинал заводиться. Это была одна из тех привычек, которую Струге никак не мог изжить с возрастом. Допускать ее проявления сейчас он не имел права, однако никак не мог смириться с тем, что какой-то полуфантом из столицы манипулировал им, как марионеткой.
– А почему вы решили, что, говоря все это, вы можете упускать такое слово, как «пожалуйста»?
– Кассета, – напомнил рябой. – Нельзя допускать ошибок, Антон Павлович. Ничего личного.
– Уверен, что повел бы себя по-другому, имея на руках сомнительный материал на вас...
– И хорошо, что у вас нет такого материала. В противном случае мне пришлось бы давить в себе гордыню, смиряться с действительностью, выполнять все условия, уничижающие мое достоинство, одним словом, делать все, чтобы этот сомнительный материал не попал в руки моих руководителей. – Рябой спокойно прокашлялся и примиряюще закончил: – Зачем начинать все сначала, Антон Павлович? Не окажись у меня пленки, я нашел бы способ заставить вас помогать мне другим способом. Не вас, так других. Но зачем мне что-то менять, если материал на вас? Давайте успокоимся. Итак, сегодня, у кинотеатра «Пионер», в девятнадцать часов.