Три дороги
Шрифт:
— Брет! Где ты пропадаешь?
Она выглядела аккуратно, как всегда, но ее лицо побледнело, а кожа стала прозрачнее, и глаза приобрели монголоидную припухлость, как будто она плохо провела ночь. Высокая яркая шляпа и желтый шерстяной костюм резко контрастировали с ее настроением.
— Я побывал кое-где. Мистер Милн оказался настолько добр, что дал мне на время свою одежду...
— Мистер Милн? — Она посмотрела на мужчину, который стоял рядом с ней, прислонившись к стене с напускным безразличием.
Брету показалось, что взгляды, которыми
— Ага! — Это было произнесено с таким придыханием, что раздалось шипение.
— Послушайте, лейтенант. Просто оставьте мою одежду у портного, как я сказал, и мы квиты. — Майлс двинулся к открытой двери.
— Минуточку. Я там оставила свою сумочку. — Паула вошла в квартиру первой и тут же возвратилась с желтой сумочкой. За ней захлопнулась дверь и щелкнул замок.
— Что с ним? Уж не подумала ли ты, что он похитил меня?
— Как, черт возьми, ты связался с этим человеком?
— Самым натуральным образом, — ответил он без удовольствия. — Вчера вечером меня вывели из строя, как ты, наверное, и предполагала, и он привез меня к себе домой. Но что тебя привело сюда?
— Я разыскивала тебя. Не могла заснуть всю ночь...
— Ты могла бы и не беспокоиться. Я признаю, что с рассудком у меня не все в порядке, есть определенные пробелы, но я все же не совсем свихнувшийся.
— Я не об этом, Брет. Ты мне сказал, что собираешься отыскать убийцу. В этом городе есть ужасные места и страшные люди. — Невольно ее глаза посмотрели на закрытую дверь. Она взяла его за руку и потянула за собой по коридору.
Он ответил ей, когда они спускались по лестнице:
— По крайней мере, физически я больше подхожу, чтобы заняться ими.
— Не знаю, годишься ли ты для этого, дорогой. Я женщина, и мне на ум приходят всякие ужасы.
— Но ты не объяснила, как сюда попала.
— Разве?
Она не сказала ничего больше до тех пор, пока он не расплатился с таксистом и не сел рядом с ней в ее машину.
— Знаю, что тебе не нравится, когда я поступаю таким образом, но ты не можешь представить себе, как отвратительно я себя чувствовала. Наконец я решила съездить в это злосчастное кафе, и один из барменов сказал, что Майлс, этот мужчина, повез тебя к себе домой. Почему ты не поехал ко мне? Я потратила всю прошлую неделю, обставляя твою комнату.
— Прости. Мне жаль, что ты волновалась. Я хотел позвонить тебе, когда госпожа Беркер сказала, что ты меня ищешь.
— Значит, ты и там побывал?
— Я захотел взглянуть на этот дом. Думал, что он пустует.
— Ты не возражаешь, что я их туда пустила? Иначе он бы пустовал без пользы.
— По мне, пусть они остаются там навсегда. — Он наклонился вперед и трезво взглянул ей в лицо. — Ты такая добрая женщина, правда? Щедрая женщина.
— Разве? — Она легко и неуверенно рассмеялась. — Мне кажется, я чувствую какой-то долг перед людьми, которых ненавидела, даже перед ее родичами.
— Ты ненавидела Лоррейн? — Брет болезненно
— Да, я ее ненавидела, — не скрывая, ответила Паула. — Разумеется, до ее смерти, когда она отбила тебя у меня. — Она завела машину и дала такие обороты, что раздался оглушительный рев мотора. — Проклятье, ты заставляешь меня говорить как дама прошлого века! Не пора ли прекратить вспоминать Лоррейн?
— Я не могу.
Машина все еще стояла у кромки тротуара, мотор работал на холостых оборотах. Она повернулась к нему и тихим, уговаривающим голосом, которого он у нее раньше не слышал, сказала:
— Сейчас ты поедешь ко мне домой, не так ли? На завтра у тебя назначен прием у врача. Кажется невероятным, что ты только вчера покинул госпиталь. Будто прошла вечность.
— Тебе придется отменить прием. Мне надо заняться кое-чем другим. За двадцать четыре часа я раскопал больше, чем полиция за все прошедшие месяцы.
Она поднесла руку ко рту и держала ее так, словно стараясь не произнести слов, готовых сорваться с языка. Ему на миг захотелось коснуться ее лица, стереть с него страх.
— Что же тебе удалось узнать? — наконец спросила она.
— Я вполне точно установил, что с ней был мужчина.
— Полиции это известно.
— Но там нет его описания, нет и свидетеля, который может его опознать. А у меня все это есть. — Он привел ей описание преступника, которое получил от Гарта. — Полиции ничего не известно об этом мужчине, правда?
— Нет, — донеслось через ее нервно вздрагивающие пальцы. — Все, что там есть, — это отпечатки пальцев. — Неожиданно она тронула машину с места и отъехала от обочины.
— Подожди. Мне надо поменять одежду. Он сказал, что ателье находится за углом направо.
Она так лихо завернула на перекрестке, что чуть не врезалась во встречную машину. Ему пришлось опять напомнить ей, чтобы она остановилась возле ателье портного.
Снимая одежду Гарри Милна за выцветшей зеленой занавеской в глубине насыщенного парами ателье, он размышлял, почему Паула назвала его Майлсом и почему она так странно ведет себя. Он повесил габардиновые брюки на проволочные плечики, а поверх повесил ворсистый пиджак. Когда он надел отутюженную и заштопанную униформу, его глаза на какое-то мгновение остановились на праздничном наряде, который он только что сбросил с себя. В тусклом свете голой лампочки, свисавшей с потолка, ему почудилось что-то жуткое в висящем пиджаке, как будто у стены висел обрубленный человек, испустивший дух. Его воображение разыгралось и добавило лицо. Милн (или Майлс?) блондин и по-своему достаточно красив. У Милна несколько приплюснутые уши, а это означало, что ему приходилось драться на ринге. Милн крупный мужчина примерно его собственной комплекции. Помимо всего этого, Милн проявил к нему необъяснимый интерес. Может быть, потому, что Милн знал его как мужа Лоррейн?