Три господина ночи

Бенцони Жюльетта

Они шли через ярко освещенные залы, и мужчины, прислонившись к мавританским колоннам патио, где среди лимонных деревьев журчал фонтан, смотрели им вслед. Один из них, самый высокий, непринужденно носивший свой роскошный наряд из пурпурного бархата, усыпанного бриллиантами, наклонился к соседу:

– В последнее время много говорят об этом графе ди Стефано, который появился здесь два месяца тому назад. Он взбудоражил весь город своими предсказаниями будущего, и поговаривают, будто он занимается магией. Но известно ли на самом деле, кто он такой и откуда прибыл?

– Он называет

себя внебрачным сыном Великого Магистра Мальтийского ордена Пинто да Фонсека, а его жена вроде бы принадлежит к одному знатному римскому роду. Но я во всем этом совершенно не уверен. Он прибыл из Испании, точнее – из Компостеллы; вот и все имеющиеся у меня официальные сведения. Говорят, что его жена очень набожна.

– В любом случае, она очень хороша собой. Но меня удивляет, мой дорогой Манике, как мало вам известно, вам – нашему управляющему полицией… Вы ведь не открыли мне ничего, что не было бы уже известно всем и каждому!.. Чего вы ждете, почему не стараетесь разузнать о нем поподробнее?

Пина Манике пожал плечами, и по его худому лицу с резкими, суровыми чертами, словно легкое облачко, скользнула улыбка.

– Пока они только забавляют людей своей так называемой магией, торопиться некуда! Но если я охотно присоединяюсь к вашему мнению насчет красоты графини, то физиономия ее мужа, не стану скрывать, мне совершенно не нравится. Я чувствую, что в нем есть нечто нечистое… а может быть, и опасное.

– До чего мы дойдем, если у полицейских станут появляться предчувствия? – со смехом заметил высокий щеголь, затем прибавил: – В любом случае, я разочарован: я думал, что вы с ними знакомы, и собирался попросить вас меня представить.

– Вы неисправимы! – вздохнул Манике. – Рано или поздно вы нарветесь на неприятности из-за того, что не можете устоять перед хорошеньким личиком, а ваше богатство и так слишком привлекает женщин!

– Если я правильно вас понял, меня можно любить только за мои деньги? Очень любезно с вашей стороны, благодарю вас!

– Не глупите, Круз-Собраль! Когда достигаешь определенного возраста, рассчитывать на что-либо другое было бы весьма самонадеянно. Но если вам так уж хочется завязать отношения с этими людьми, обратитесь лучше к хозяйке дома. Инес де Пикоас с ума сходит по этому итальянцу и будет донельзя рада возможности толкнуть его жену в ваши объятия. Только потом не жалуйтесь, если с вами приключится какая-нибудь неприятная история.

Жозе-Ансельмо де Круз-Собраль презрительно улыбнулся, с фатоватым видом похлопал по своему жабо и удалился в том направлении, где скрылись прекрасная Лоренца и ее муж. Разодетый в пух и прах щеголь был одним из самых богатых людей во всей Португалии, судовладельцем, чьи корабли постоянно бороздили моря. Кроме судов, у него было множество поместий и сказочная, ставшая почти легендарной коллекция драгоценных камней. Больше всего разговоров ходило о его топазах, огромных камнях, прибывших из Бразилии, где у него был рудник.

Все это обеспечивало ему постоянный успех у женщин, которого, не будь он окружен этим ореолом Креза, он никоим образом не мог бы приобрести на шестом десятке, со своей румяной физиономией и наметившимся брюшком. Но сейчас переменчивый

судовладелец остановил свой выбор на прекрасной итальянке.

Ему не пришлось долго ее разыскивать, и, поскольку молодая женщина в это время была занята разговором с мужем и госпожой де Пикоас, Круз-Собраль без труда добился того, чтобы его представили. Еще легче ему оказалось получить приглашение к ди Стефано, потому что сумрачный граф, казалось, внезапно оттаял при виде судовладельца и был с ним любезен, учтив, обворожителен… А графиня при ближайшем рассмотрении оказалась еще прекраснее! Круз-Собраль, ослепленный и опьяненный, пообещал завтра же явиться на Дворцовую площадь и навестить новых друзей.

Но едва «знатные итальянцы» вернулись с бала домой, между ними произошла бурная сцена. Лоренца, не выбирая выражений, осыпала мужа упреками за то, что он пригласил Круз-Собраля.

– Я не желаю видеть здесь этого толстяка, понятно тебе? Я его не приму…

Бальзамо, на которого все это не произвело ровно никакого впечатления, невозмутимо продолжал отстегивать жабо из английских кружев.

– А знаешь ли ты, что этот человек обладает самой фантастической коллекцией топазов во всей Европе? Даже у Екатерины Великой нет камней, равных им! Так почему же ты не хочешь его принимать?

– Думаешь, я не заметила, как он на меня смотрел? Ты можешь поклясться в том, что не рассчитываешь на меня, чтобы завлечь его сюда?

– Конечно, нет! Твоя красота – лучший из наших документов. И почему, собственно, нам его не пригласить? Чего я у тебя прошу? Быть милой и любезной, и притом недолго, с богатейшим судовладельцем.

– Точно так же, как мне пришлось быть милой и любезной с вице-королем Барселоны, который велел нас выслать, потому что я не хотела ему уступить. А в Мадриде? Ты помнишь, какого рода любезностей требовал от меня герцог Альба? Ему до того не терпелось от тебя избавиться, что нам пришлось бежать за границу, пока он не выдал тебя инквизиции!..

– Знаю! Тогда нам не повезло, но здесь ничего подобного опасаться не приходится, и Лиссабон – крупнейший в Европе рынок драгоценных камней. Ты должна мне помочь. Потом мы поедем в Лондон, оттуда – в Париж… Но сейчас мне надо заполучить хоть несколько топазов из коллекции этого португальца. А тебе ничего трудного делать не придется – всего-то обольстить его!

Гнев Лоренцы внезапно утих. Она упала на свою постель и залилась слезами.

– Пожалей меня! Не заставляй меня больше делать такие вещи! Этот толстяк мне отвратителен! Мне противно представить себе, что он притронется к моей руке…

Жозеф опустился на колени рядом с женой и обнял ее за плечи.

– Успокойся! До этого дело еще не дошло, – мягко сказал он. – Ты достаточно искусна, чтобы не зайти слишком далеко, но чтобы он все же оказался у твоих ног. Надо всего-навсего довести его до того, чтобы он ослеп, оглох, обезумел. И ты прекрасно знаешь, что я люблю тебя.

– О, ты… и твоя любовь! – с горечью произнесла она. – Если бы ты любил меня, ты бы ревновал!

– Я так не думаю! Ревность – болезнь дураков! А я готов принять любой упрек, только не упрек в глупости!..