Три испытания мертвого бога
Шрифт:
Николя коснулся эфеса собственного меча. По руке привычно прошла волна возмущения, почти такая, какую он испытывал, когда касался кинжала Герды. Проклятое оружие. Четыре долгих года ушло на то, чтобы меч, обладавший собственной волей и разумом, откликнулся, заговорил человеческим языком. Тогда меч предпочел покориться презренному человечишке, только бы не попасть в руки Ловца. Такого же, который едва не прикончил Николя в Дрисвятах. Предвестники мрака, кажется, так меч называл этих демонов. Они были его врагами еще в те времена, когда
Охотник наполовину достал меч из ножен. На клинке у эфеса вспыхнула фиолетовым руна «перт».
«Начистим перья наглому оборотню или снесем башку пустомеле-пилигриму?» — прозвучал в голове металлический голос.
«Нет, — отрезал Николя, хотя оба предложения казались очень заманчивыми. — Я хотел спросить, сможешь ли ты победить бога?»
«Если он такой же патлатый и дурной, как тот оборотень, то естественно. Готов к сражению хоть прямо сейчас», — любезно объявил меч. Все бы ему шутки шутить.
«А если серьезно?»
«Если серьезно, то все от тебя зависит. Я был выкован в небесной кузне, на небесном огне, из звездного металла на заре времен самим высоким Тенгри. Что мне какой-то рыжий самовлюбленный болван, а тем более растерявший скот пастух? В былые времена я с самим Повелителем морей схлестывался. Но тогда меня держала уверенная рука моего создателя. А справишься ли ты, мне неведомо».
«Ясно», — Николя спрятал меч в ножны. Хотя бы слабенькую надежду он получил. Правда, можно было попросить помощи еще кое у кого.
«Безликий, ты здесь?» — позвал Николя, проверяя, настроен ли бог его слушать.
«Я всегда здесь, если ты об этом, — послышался сварливый голос. — Зачем ты тратишь время на этого пустозвона, вместо того, чтобы провести его с той, кто действительно жаждет твоего общества?»
«Давай не будем. Я хотел спросить…»
«Не одолжу ли я тебе свою силу, чтобы победить крысиного пастуха? Да, конечно, она всегда в твоем распоряжении».
«Вот так легко? И ты не потребуешь никакой жертвы взамен?»
«Даже если потребую, ты ее принесешь?» — Безликий коротко хохотнул.
«Смотря какую… Что? Да ты совсем обалдел?!»
«Неужели то, что я прошу, настолько ужасно? Ты же сам, умираешь, как этого хочешь. Я все чувствую».
«Важно, что она этого не хочет».
— А ты ее спрашивал?
— Как бы это по-твоему выглядело?! — Николя так увлекся перепалкой с Безликим, что не заметил, как с шепота перешел на крик.
— Что выглядело? — спросил проповедник. Он стоял рядом. Николя даже не заметил, когда он подошел! И прежде, чем Охотник успел ответить, заорал во всю глотку: — Люди, вы слышали? Он же с самим собой разговаривает. Это первичный признак одержимости. Все нечестивцы одержимы, а этот в особенности. Это он наслал на город крыс!
Николя закрыл
— Да вы что, совсем белены объелись? — загремел над площадью зычный голос бургомистра. — У мальчика голова кругом от ваших бредней. Да и у меня, честно признаюсь, тоже.
Что-то больно чиркнуло Николя по лбу. Острый камень? Почему дар его не отклонил? С рассеченной брови на глаз капала кровь, мешая смотреть. Но следующий камень, летевший в голову Гарольду, Николя успел перехватить телекинезом. Камень упал, не добравшись до цели.
— Кто это бросил?! — взбешенно взревел бургомистр. — Узнаю — руки оторву! Стража! Кто, по-вашему, здесь порядок наводить должен?!
Гарольд удивительно шустро для своего веса подбежал и схватил зарвавшегося проповедника за грудки:
— Я терпел ваши выступления только из-за нашей репутации самого свободного и справедливого города Лапии. Но если вы еще раз посмеете кого-то беспочвенно обвинять, клянусь своим постом бургомистра, вы сгниете на позорном столбе, медленно и мучительно. И те, кто бросает камни, последуют за вами. А теперь проваливайте. Чтоб и духу вашего во время праздника здесь не было!
Николя ошалело крутил головой по сторонам, боясь пропустить следующую атаку, но ее не последовало.
— Я уйду! — завопил проповедник, вырываясь из цепких рук бургомистра. — На время. Дабы не запятнать свою веру и душу, глядя на неправедное веселье во время нечестивого праздника. Но я вернусь, ибо мой долг перед Единым спасти всех заблудших овец, которых только можно.
Проповедник с полным достоинства видом удалился. Вскоре подоспели стражники и принялись разгонять зевак по домам.
— Не стоило горячиться, — измученно сказал Николя, когда с ним поравнялся мрачный, как грозовая туча, Гарольд. — Мы так только слабость свою показали. И ему, и всему городу.
— Но он же перешел все границы. Я не мог молчать, — беспомощно развел руками бургомистр. — Надеюсь, за праздники все отдохнут и успокоятся, иначе нас ждет бунт.
— Не думаю. Их отваги только на то, чтобы камни кидать исподтишка, хватает, — Николя отер рукавом кровь с глаза.
— Ты-то сам как? До дома дойдешь?
Николя кивнул. Они распрощались, видя, что последние из толпы покинули площадь, и тоже зашагали в разные стороны.
Охотник уже стоял на пороге собственной комнаты, когда рядом хлопнула дверь и послышались спешные шаги.
— Мастер Николя, можно вас на минуточку, — раздражающе робко начала Герда. Как она некстати. — Я просто хотела…
Отослать ее не выйдет. Николя медленно повернулся. Герда стояла в двух шагах от него и прижимала к груди сверток.
— Да у вас кровь! — ахнула она, придвигаясь ближе. — Это вас на проповеди так? Не ходите туда больше!