Три истории. Повести
Шрифт:
– Что, дуры-торгашки, получили? Вот вам и страшненькая, а мужик рядом, в кровати лежит! Да какой мужик! Тигр! Или как там еще говорят иногда – тигра, – с гордостью за себя думала Зина, в который раз перебирая мысленно все запомнившиеся ей нюансы этой страстной ночи.
Она почему-то совсем не чувствовала тепла его тела, не ощущала его присутствия здесь, на кровати, рядом с собой. Видимо, спал, не обнявши ее. Ночью обнимал, да так крепко, что чуть ли не прилипал к ней. И потом, уже уставший, но удовлетворенный полностью, промурлыкав нежные слова любви и оценив, какая она страстная и желанная, заснул крепким сном, положив голову ей на грудь.
– Спит, наверное.
Но, подумав, все-таки убедила себя вначале принять душ, смыть все следы ночных любовных утех и уже потом, с чистым телом, завалиться в постель, на боковую. А иначе просто не уснет. Чистюля!
Медленно Зиночка повернулась к своему любимому. Володька действительно был рядом и крепко мирно спал, лежа на спине, с запрокинутой вверх, ближе к изголовью кровати, головой, с открытым ртом, похрапывал и издавал слегка свистящие звуки, выпуская вместе с воздухом густые следы вчерашнего застолья. Она с особой нежностью и благоговением погладила его лицо, плечи, затем вновь прошлась легкими поцелуями теперь уже по его груди и животу, прикрыла одеялом. Далее машинально, не спеша перевела свой взгляд чуть в сторону от спящего Хохолкова, на кресло, стоящее рядом с кроватью. То, что открылось ее взору, повергло Зинаиду в жуткое состояние. Сон как рукой сняло, она с замирающим сердцем, не пытаясь даже сдвинуться с места, прильнув к храпящему Вовке, словно вмиг окаменевшая, округлившимися от нескрываемого страха и ужаса глазами, увидела нечто: там, вальяжно развалившись и откинувшись на спинку, закинув ногу на ногу, сидел совершенно незнакомый ей мужчина. Безупречно сшитый строгий костюм сидел на нем, как влитой. Воротник свитера с высокой горловиной полностью прикрывал шею. На ногах были надеты начищенные до блеска, остроносые туфли на высоком каблуке. От него исходила странная магическая сила, ощущаемая буквально всей кожей и холодком отдающая в груди.
– Господь милосердный, что это? Или кто это? Ой, мамочка родная! Ой-ой! Я все еще сплю и вижу сон страшный? Не иначе, как Вовкин напиток сказывается. А может, он чего-нибудь подсыпал, что бы была податливей? Нет, это не сон. Это все наяву, правдивей не бывает.
Она захотела громко закричать, но куда-то исчез голос. Издавались невнятные шипящие гортанные потуги. Как будто сковали ее эти невидимые силы и не дают ни слова сказать, ни крикнуть что есть мочи. Незнакомец, смутно кого-то напоминавший, глядел прямо на нее и улыбался. Взгляд острый, колючий, ледяной и как бы с укором, стараясь насквозь пронзить бедную Зинаиду. Такой же была и улыбка.
Утренний незваный гость потянулся, зевнул, вытянул и размял затекшие от долгого сидения ноги, взглянул на наручные часы, медленно, опираясь руками о боковины кресла, приподнялся, так же медленно и тихо прошелся по комнате. Подойдя к окну, слегка сдвинул занавеску в сторону, глянул наружу, на начинающий набирать свои обороты день. Тихо проговорил:
– Светает уже. Пора мне, пора.
Затем опять повернулся в сторону одуревшей от страха Зинки, приблизился вновь к кровати. Сунув руки в карманы брюк, слегка покачиваясь на своих блестящих туфлях вперед-назад, властно возвышаясь над ней, заговорил, растягивая слова:
– Если я правильно понимаю, ты по паспорту гражданка Штурр Зинаида Францевна, девушка свободная и незамужняя. –
Молча и тупо Зина таращилась на незваного гостя, затем сбивчиво и невнятно пробормотала: «Вообще-то не я, а он меня в кровать затащил. Я же не у себя дома, а в гостях нахожусь».
– Да какая разница, у кого вы прелюбодеянием занимались. Факт остается фактом. Оцени ты все случившееся, посмотри со стороны и прямо ответь себе на вопрос: правильно ты поступила или нет с точки зрения морали и нравственности? Или это для тебя норма?
– Сон, точно сон, надо срочно просыпаться. Это видение, порожденное моим помутненным сознанием от выпитого Вовкиного хваленого напитка накануне, не иначе.
Попытавшись еще раз выйти из этого транса, закричать, завертеть и затрясти головой, как это обычно делают, пытаясь прогнать нехорошие мысли и картинки увиденного, но в глазах ее опять все потемнело, поплыло и она бессильно рухнула на подушку.
Пришла в себя Зина после того, как почувствовала, что кто-то легонько тормошит ее за плечи и пошлепывает холодными ладонями рук по щекам. Открыв глаза, она теперь уже отчетливо и явно поняла, что это не сон. Рядом с ней, но теперь уже сидя на краешке кровати, действительно находился совершенно посторонний субъект, а присутствие Володьки как бы и совсем ею не ощущалось. Он неотрывно глядел на нее, и все такая же загадочная улыбка лежала на его лице. Она вновь, теперь уже пристально, взглянула на него. Нос заострен и выступал крючковатым отростком, глазки, как буравчики, колючие, пронзительные, видят тебя насквозь словно рентгеновские лучи. Волосы густые, как смоль черные, слегка вьющиеся, ниспадали до самых плеч. Лицо бледное, сосредоточенное.
– Что, Зинаида, очнулась? – молвил он. – Хотя, правильней будет сказать «очухалась»? А то я уж беспокоиться начал – не двинула ли ты свои красивые ноженьки прямо на небеса, туда, поближе к нам, – после чего хрипло и вульгарно засмеялся.
Обретя вновь дар речи, Штурр, онемевшим и пересохшим от страха языком, только и смогла невнятно пробормотать:
– Господи, кто ты? Как ты попал сюда, как вошел в квартиру? Это, наверное, Володька забыл вчера входную дверь запереть на ключ, думал только об одном – как бы меня быстрее винным пойлом своим напоить да в постель забросить.
Лицо незнакомца посерьезнело, в голосе зазвучали строгие нотки, когда он заговорил, вновь обращаясь к Зинаиде:
– Однако ты даешь, дорогуша, я на глупые вопросы отвечать не стану. В моем присутствии кого упомянула – это же надо! У меня даже мурашки по коже прошлись, руки и ноги похолодели. Думать надо, что говоришь! ГОСПОДИ… Чтобы больше ни-ни! Не упоминать! Книг, что ли, не читаешь, портреты не различаешь. Неужто не узнала меня? – После этих слов он ладонями рук прикрыл свое лицо, слегка замер в таком положении, сделал несколько круговых магических движений, затем медленно стал опускать руки ото лба и до самого подбородка.