Три изысканных детектива (сборник)
Шрифт:
— Кого мы видим! Мсье изволил вернуться домой! Ты не слишком торопился! — рявкнула она. — Веселая была ночка? Я бы на твоем месте сгорела со стыда! Каков тесть, таков и зять!
Жозеф не стал отвечать — ему нужно было попасть в магазин, прежде чем там появится Кэндзи. Он выбежал, устояв перед искушением хлопнуть дверью, чтобы не разбудить Айрис. В лавке он поспешно снял ставни, отпер дверь, «проигнорировал» метелку для пыли и ринулся в свою вотчину в подвале, где хранил личные бумаги.
Там он выложил на стол пронумерованные блокноты. Жозеф завел их в 1889-м, когда они с Виктором вели первое расследование. Ему нужны записи за 1891 год.
«Вот,
Он вздрогнул, почувствовав, что за ним кто-то наблюдает, резко обернулся и стукнулся носом об стеллаж с энциклопедиями.
— Это вы, Виктор?
— Я. Что вы там задумали?
— Очень умно! Больше так не делайте! Теперь нос распухнет, и меня будут принимать за пьянчужку!
— Высморкайтесь и рассказывайте.
Жозеф покраснел.
— Я нашел разгадку: процесс состоялся в 1891-м, в год нашего расследования убийства на перекрестке Экразе. [342]
— Какой процесс?
— У вас плохо с памятью? Тот самый, о котором бормотал чокнутый, что собирает черствые булки. Процесс об абортах, он наделал много шума. Его освещала вся пресса, начиная с «Газетт де Трибюно» и заканчивая «Пер Пенар». Большинство попавших в затруднительное положение женщин были служанками, портнихами, женами ремесленников или служащих с годовым доходом в тысячу пятьсот франков. Гражданка Тома квартировала у торговки вином в Клиши, там она и открыла свой «кабинет». Ее сожитель Абеляр-Севрен Флури был моложе на пятнадцать лет. Он тоже участвовал в деле — избавлялся от плодов. Не стану пересказывать ход заседаний — они длились две недели — и перейду сразу к приговору. Тома приговорили к двенадцати годам каторжных работ. Флури получил десять лет. Остальные сорок пять обвиняемых были оправданы присяжными. Среди них я нашел имена Луизы Фонтан, Мирей Лестокар и трех Софи, работавших у одного и того же патрона: Софи Дютийёль, Софи Гийе и… Софи Клерсанж, портнихи.
342
См. роман «Роковой перекресток».
— Чертова Мими мне об этом не рассказала.
— Может, барон и Гаэтан — совратители? А их убийства — месть соблазненных ими девушек?
— Думаете, один из них убил Луизу Фонтан?
— Она могла шантажировать своего обидчика.
— Два с половиной года спустя? А загадочная Софи Клерсанж… А хромой? Придется допросить с пристрастием мадемуазель Лестокар.
— А мне чем заняться?
— Сразу же после закрытия магазина отправляйтесь в «Отель де л’Ариве» и убедитесь, что Софи Клерсанж по-прежнему там.
Швейцар «Отель де л’Ариве» — широкоплечий гигант двухметрового роста — взглянул поверх головы Жозефа. Его приветствие «Добрый день, мсье» прозвучало монотонно, как голос ручного скворца, приученного повторять этот рефрен при каждом обороте вращающейся двери.
Жозеф подошел к стойке портье.
— У меня назначена встреча с мадемуазель Клерсанж.
— Ее нет, мсье. Горничная сообщила, что мадемуазель не ночевала в гостинице.
— Она выехала?
Портье одарил Жозефа снисходительной улыбкой.
— Вещи мадемуазель в номере, она оплатила проживание до конца недели.
— Значит, она вернется?
— Не знаю, мсье. Наши клиенты вольны поступать по собственному разумению. — И стоявший навытяжку портье принял расслабленную позу, показывая, что разговор окончен.
«Мне снова
Неожиданно ему в голову пришла идея: он попросил у портье конверт, написал на нем «Для мадам С. Клерсанж», покинул холл гостиницы, прошел по улице Страсбур, свернул на бульвар Мажента и огляделся. На скамейке сидел хлыщ лет пятнадцати с сигаретой во рту и глазел на проходивших мимо девушек. Жозеф подсел к нему и завязал разговор. Тот кивнул, взял деньги и конверт и небрежной походкой направился в сторону улицы Винегрие. Жозеф шел за ним, в нескольких шагах позади.
Госпожа Герен стояла за прилавком кондитерской. Парнишка отдал ей конверт и исчез. Она вскрыла конверт, не обнаружила внутри никакого послания, подбежала к двери и с озабоченным видом вгляделась через стекло витрины в улицу. Приняв какое-то решение, женщина выключила газ, вышла, закрыла ставни и вернулась в павильон на улице Альбуи. Через минуту горевший на втором этаже свет погас, и Жозеф заметил два женских силуэта в одном из нижних окон.
Проведя вечер в «Бибулусе», куда он приходил каждый вечер общаться с собратьями-художниками, Морис Ломье вернулся домой на улицу Жирардон. Свет на кухне не горел. Морис заглянул в спальню и в мастерскую, но никого не обнаружил: Мими куда-то ушла. Он разжег огонь и продолжил работу над портретом Жоржа Оне, который обещал закончить к началу марта.
Прошло полчаса, потом час, и Морис забеспокоился, перебирая в голове причины, по которым Мими могла задержаться, но ничего не придумал. В четверть восьмого он не выдержал и отправился на улицу Норвен к зеленщику, но тот сказал, что не видел Мими. Морис решил, что произошло несчастье, и ринулся в комиссариат, но и там ничего не узнал. Вернувшись к себе на улицу Жирардон, он почему-то проверил почтовый ящик. Там обнаружилась записка:
Прощай, я ухожу. Наслаждайся обществом любовниц и не пытайся…
Дальше Морис читать не смог. Он упал на кровать и разрыдался, уткнувшись лицом в подушку — в ееподушку!
В дверь постучали. Он вскочил, решив, что Мими передумала и вернулась, но на пороге стоял Виктор Легри.
— Что стряслось, Ломье?
— Мими меня бросила.
— Куда она могла отправиться?
— Уж точно не к кузине, сами знаете — Лулу погибла. Разве что к подруге, к той, что позирует Лотреку.
— Где живет эта подруга?
— Улица Сен-Венсан, 10, четвертый этаж, слева.
— Я верну вашу Мими домой. Будьте к ней повнимательней и бросьте свои донжуанские замашки.
— Мими все выдумывает. С тех пор как мы сошлись, я ни разу ей…
— А как же моя сестра Айрис?
— О, это так, легкий флирт.
Виктор шел по извилистым улочкам мимо разросшихся палисадников и почерневших от времени стен, покрытых любовными признаниями и непристойными рисунками. Над ветхими лестницами и заброшенными садиками свисало с веревок белье. Грязные тротуары были пустынны: навстречу Виктору попались лишь несколько тепло укутанных домохозяек да парочка длинноволосых художников. Тонкий слой снега покрывал крыши домов, мерцали слабым светом окна кабачков. Фонарь на доме номер 10 — это оказалась гостиница — напоминал ночник у изголовья больного. Виктор поднялся на четвертый этаж и постучал. Девушка в пеньюаре открыла дверь, и он увидел узкую клетушку, обставленную простой, грубой мебелью. Хозяйка, не обращая внимания на Виктора, вернулась к стоявшему на огне рагу.