Три изысканных детектива (сборник)

Изнер Клод

— Жизнь мчится во весь опор… Я не хочу стареть…

— Оставь свои страхи в гардеробной, — улыбнулся Кэндзи. — Когда Земля совершит сотню оборотов вокруг Солнца, ты, я и все, кто нам дорог, станут призраками в замке иллюзий, избавленными от забот и танцующими под музыку, недоступную слуху живущих. Вот почему бессмысленно думать о будущем. Я предпочитаю наслаждаться прекрасными мгновениями настоящего и никому не причинять боли. Тебя что-то смущает?

Кэндзи мягко отстранил дочь. На его лице читалась добрая насмешка, и он выглядел таким счастливым,

что Айрис не решилась ответить.

— Спустись вниз, твой брат на посту до полудня, а потом отправится к жене, на улицу Фонтен. Надеюсь, к тому времени вернется Жозеф.

Кэндзи решил выйти через заднюю дверь, чтобы не встречаться с Виктором, чье поведение сурово осуждал. Однако ему не удалось избежать косого взгляда мадам Баллю, натиравшей ступени лестницы. После ссоры с Эфросиньей она ополчилась на всех родственников бывшей подруги. Кэндзи так торопился, что поскользнулся — к великой радости консьержки: она свято верила, что способна сглазить человека.

Джина спешила подняться по лестнице, пока ее не заметил кто-нибудь из жильцов. В тесной квартирке еще пахло свежей краской, поэтому, невзирая на холод, она распахнула окна. Прикосновение к шторам вызвало в ней чувственный отклик. Она повернулась и застыла, глядя на девственно-белую постель.

Наверное, она сошла с ума…

«Имей ты хоть каплю здравого смысла, унесла бы отсюда ноги, пока не поздно! Не снимай шляпку! Беги!»

Но Джина не стала слушать внутренний голос. Она бросила подаренную ей Таша шляпку с вишенками на тулье на столик и пригладила волосы. Интересно, что ею движет — любопытство или желание сблизиться наконец с внимательным и предупредительным мужчиной, пусть даже он может уделять ей всего один день в неделю? «Не выдумывай. Именно ты поставила условием вашей связи такое расписание свиданий. Правда, возражал он недолго и не слишком энергично…»

Джина вспомнила ключевой момент из своего прошлого, пережитый в Одессе. Она выходила из книжной лавки на Ришельевской, прижимая к груди папку с репродукциями Рембрандта. В дверях она столкнулась с Пинхасом и выронила папку. Он поднял папку, одобрил ее вкус и уговорил отправиться с ним в парк — выпить минеральной воды. Вечером они слушали концерт на открытом воздухе, а потом он взял экипаж и отвез Джину на Молдаванку, в дом тети Клары. Неделю спустя Пинхас сделал ей предложение. Она любила в нем художника, но характер у него был тяжелый — резкий и непредсказуемый.

Теперь все было иначе. Не стоит терзаться сомнениями: Кэндзи очень приятный человек, а решение на сей раз будет принимать она.

Джина сняла атласное покрывало цвета слоновой кости и поправила завернувшийся уголок простыни, на которой они с Кэндзи будут обнимать друг друга. Она попыталась представить себе эту сцену, и перед ее мысленным взглядом тут же возникли насмешливые глаза Кэндзи.

— Мой микадо! Как удачно, что мы встретились, я как раз собиралась тебя навестить.

— Рад вас видеть, дорогая! Вы в Париже

проездом?

Хотя Кэндзи был серьезно увлечен Джиной, он все равно испытал приятное волнение при виде Эдокси Аллар, в прошлом Фифи Ба-Рен, а теперь княгини Максимовой. Они столкнулись на улице Риволи, под аркадами, когда Эдокси выходила из магазина с красивыми коробками в обеих руках.

— Пока не знаю, — ответила она. — Россия мне наскучила. Это не страна, а настоящий ледник. Как же там тоскливо! Я захандрила, и доктор прописал мне путешествие за границу. Сам видишь, как я ужасно выгляжу!

Цвет лица у княгини был изумительный, и бежевая шубка с воротником-пелериной ей очень шла. Кэндзи сказал, что тоска ее только красит.

— Ты все такой же льстец, негодник! Проводишь меня?

— Увы, меня ждут…

— Держу пари, у тебя свидание! Что ж, я никогда не была собственницей. На случай, если тебе интересно, я остановилась в гостинице «Континенталь», на улице Пастильоне, три. Мои апартаменты выходят окнами на сад Тюильри, тебе там понравится, мой микадо.

Он поцеловал ей руку и направился в сторону Пале-Рояль: ему не хотелось, чтобы Эдокси видела, куда он пойдет.

Она отдала покупки лакею, села в фиакр и, когда экипаж тронулся, почему-то пожалела, что не проследила за Кэндзи.

— Ничего, рано или поздно я все выясню, — пробормотала она себе под нос, зевнула и подумала, что отлично проведет время с франтом, которого подцепила накануне в Мулен-Руж. Как бишь его зовут? Амори де Шамплийё-Марей. Имя дурацкое, зато бумажник пухлый, глупо было бы не воспользоваться.

Она вышла на улице Лепик, где молодой хлыщ на родительские деньги снял уютную квартирку.

Морис Ломье торопливо карабкался вверх, мысленно проклиная крутой склон. Ему не терпелось сообщить Мими радостную новость: Жорж Оне не только щедро заплатил за картину, но и представил ему своих друзей — супружескую пару, которая недавно переехала в особняк в долине Монсо и пожелала заказать свои портреты «в рост» — чтобы производить впечатление на гостей. Глупцы, что тут скажешь, зато с деньгами. Впрочем, женушка очень даже недурна. Грудь небогатая, зато «круп» хорош. Судя по игривому взгляду, которым она одарила Ломье, на сеансах им скучать не придется.

И он замурлыкал куплет собственного сочинения:

Я богат И хорош, Я — артист, Так-то вот!

Он ворвался в мастерскую с возгласом:

— Мими! Мы в порядке! — и тут же заметил записку, придавленную стаканом:

Котик!

Я у твоего друга Легри, хочу его поблагодарить. Целую миллион раз!

Твоя курочка

Ломье, не снимая ботинок, повалился на кровать и закурил. Дым от сигареты рисовал под потолком эротические извивы, достойные кисти Рафаэля.