Три капитана
Шрифт:
И всё. Конец главы.
Я же думал вот о чем.
Если бы кораблям были даны имена кого-то из золотой десятки советских космонавтов (то есть если бы была поддержана традиция первых трех пилотируемых экспедиций), я бы охотно поверил в «легенду». В «исторический анекдот». В «забавный казус»…
Но «Восход» и «Звезда»…
Сколько в нашей истории судьбоносных программ и проектов носили эти имена? Сколько «восходов» и «звезд» отправилось в космос?
В балласте. С массогабаритными макетами. С подопытными животными. С космонавтами. С ядерными реактивными двигателями. С лазерными
Сколько?
Двадцать? Пятьдесят? Сто?
Вот то-то и оно.
Если утверждается, что в космос отправлены «Восход» и «Звезда» — можете быть уверены: это не легенда и не исторический анекдот.
У товарищей из высшего эшелона государственного управления другие слова для легенд и исторических анекдотов. А восходы и звезды — это святое.
Ну да ладно…
Я вопросительно взглянул на Сазонова.
— Неужели из-за этих абзацев про «Звезду» и «Восход» понадобилось изымать две страницы из всего тиража сборника?
И видя непонимание в глазах инспектора — вот ведь плут! — прибавил с нажимом:
— Я же не слепой, Петер Ильич, и прекрасно вижу, вырваны ли страницы или исчезли из сборника в постпечати. И я, конечно, догадываюсь, чья это была инициатива.
В моей памяти тут же всплыла непроницаемая физиономия майора Овсянникова, педанта и крючкотвора.
— А вот откуда у вас бесцензурный вариант книги, изданной почти полвека назад? Знаете чего мне стоило раздобыть ее всего на недельку даже сегодня?
Разумеется, я блефовал. «Первый век» мне достала за два часа по своим таинственным офисным каналам очаровательная Аглая, всесильная наперсница Сулимова, которую у меня никогда язык не повернется назвать «секретаршей». Но даже она не сумела добыть аутентичный экземпляр, без цензурных изъятий…
— Вы недооцениваете наше ведомство, — мягко улыбнулся Сазонов. — Мы ведь, по сути, охраняем память как часть общечеловеческой истории. Только воплощенную в граните или металле. И кому как не нам знать топографию самых укромных ее уголков. Если имеем дело с войной, мы надолго поселяемся в архивы. С культурой — рыщем в запасниках музеев, роем носом костюмерные театров и частные коллекции.
— А если речь идет о космосе…
— Романтики вроде вас задирают голову и смотрят ввысь. А мы…
Он развел руками.
— Мы обычно озираемся по сторонам.
— Вот как?
— Именно так, Константин Сергеевич. История космоса начинается на Земле, — ответил Сазонов без тени улыбки.
Глава 3
Ружена
Апрель, 2614 год
Город Громов
Планета Ружена, спутник планеты-гиганта Эмерсон, система звезды Барнарда
На Ружену мы прибыли вечером.
«ДОБРО ПОЖАЛО*АТЬ В ЦАРСТ*О *ЕЧНОЙ *ЕСНЫ!» — тускло светилось на транспаранте, аляповато стилизованном под сполохи полярного сияния, местной достопримечательности.
На погасшую букву «В» в космопорту Громова, похоже, давно не обращала внимания ни одна живая душа, включая администраторов
Зато инспектор Петер Сазонов оказался человеком слова. И четверти часа не прошло, как я уже блаженно откинулся в одном из шести кресел наземно-воздушного лимузина.
Конструктивно лимузин (Сазонов небрежно называл его «подушкой») был небольшим, но весьма комфортабельным КЛАПом — квазилевитирующей аэроплатформой.
Штука это редкая, на Земле не встречается.
Транспортные системы, основанные на КЛАПах, рентабельны только в купольных или подземных городах на планетах с пониженной силой тяжести. Поэтому из относительно известных широкой публике мест КЛАПы можно увидеть только в лунном Селенополе да в марсианском Новороссийске-на-Дарье.
Некоторые называют КЛАПы экранопланами, другие — «мобилями на воздушной подушке». (Откуда и взялся, насколько я понимаю, жаргонизм «подушка».) Но содержательно это не обычный мобиль на воздушной подушке и, вообще, не аппарат с чисто аэродинамическими принципами поддержания.
КЛАП это КЛАП. Точно так же как флуггер это флуггер.
Если быть точным, КЛАП сочетает функциональность мобиля, вертолета, трамвая и кабинки подвесной канатной дороги, имея при этом силуэт треугольного экраноплана.
Как это? Чего это?
А вот чего. «Подушка» (ну пусть будет «подушка», раз уж Сазонов настаивает) может перемещаться над открытыми пространствами, нагнетая под днище воздух компресорами и, стало быть, задействуя аэродинамические принципы поддержания. В то же время, у «подушки» есть небольшие выдвигающиеся колеса: по бортам, в носу, в корме, под днищем и даже на крыше. Благодаря этому она может встроиться в поток, идущий по любой городской рельсовой транспортной системе — в том числе и по вертикальной.
Наконец — и вот здесь уже нам служат воистину высокие технологии — «подушка» умеет выстреливать сверхлегкие, но невероятно прочные тросы, которые надежно захватываются специальными каретками на перекрытиях городских куполов и ярусов. Благодаря согласованной работе лебедок лифтового могущества, воздушных потоков компрессоров и перемещениям кареток, «подушка» может, например, перепрыгнуть очередь на светофоре или массивное здание торгового центра.
Какой в том прок? А вот какой: «подушка» ведет себя в сложной, многоярусной городской среде контекстно.
Ее парсер, зная введенный вами пункт назначения и обмениваясь данными с городской диспетчерской системой, непрерывно анализирует дорожную ситуацию. На основании всестороннего анализа парсер либо сам устанавливает оптимальный маршрут движения, либо предлагает водителю выбирать из двух-трех-четырех вариантов, которые наглядно высвечиваются и на экране, и на лобовом стекле.
Таким образом, в пределах работы городской диспетчерской системы полностью исключается возможность какого-либо лихачества на этом массивном, но очень динамичном транспортном средстве. Вы и захотите врезаться на скорости двести километров в час в тридцатый этаж жилого дома — не сможете.